Я вчитался. И замер.

Не «милиция».

Полиция.

Какая ещё полиция, вашу мать?

И тут меня накрыло. Воспоминания – целая волна, мутная, рваная. Но она шла не от меня. Не из моих прошлых лет. А из этого тела.

Я – лейтенант полиции Максим Сергеевич Яровой. Вчерашний выпускник Волгоградской академии МВД. Штабной, бумажный… э-э, червь?

Вот оно как…

Имя с отчеством прежние – спасибо хоть на том. Привыкать заново не надо. Хотя, если это сон – то фиолетово. Но, похоже, всё-таки не сон. Слишком уж реалистично. Пол холодный, босые ноги зябнут. На казанках ссадины пощипывает после боя с телеком. Пальцы чужие, но слушаются же.

Нет. Это не глюк, это уже жизнь. Только не моя. Что ж… была ваша, стала наша.

– Господи… Что с телевизором? – выдохнул врач и поправил очки, щурясь на разбитый экран.

– Сломался, – пожал я плечами и потер кулак о ладонь. Кожа – блин, нежная, как у Люськи из кафе «Весна». Эх…

– Безобразие, – гундел эскулап. – Техника на балансе больницы. Я вынужден буду…

– Спасибо, Сергей Иванович, – осадил его полкан, даже не глянув. – Мы всё уладим, решим вопрос. Сотрудник не в себе. Головой ударился, сами видите.

– Я, собственно, об этом и хотел рассказать, – не унимался врач. – Скорая, когда пациента везла, сообщила о факте черепно-мозговой. Мы уже операционную готовили. А как затылок от крови отмыли – оказалось чисто. Ни трещины, ни ссадины. И что…

– Бывает, – хмыкнул полкан снисходительно. – Врачебная ошибка, вам ли не знать.

Доктор в белой тужурке замотал головой так, что я подумал – отвалится. Вот и проверим, не сон ли это.

– Исключено! Там дежурил на скорой Фёдор Ильич. Он раньше хирургом был, пока не попросили – за пьянку. Он не мог ошибиться, у него глаз…

– За пьянку, – перебил полкан и прищурился. – Вот и выходит, что веры теперь и нет. Спасибо, доктор, за работу, но вы свободны.

Врач что-то пробурчал под нос, дескать, неизвестно, что у вас тут творится, и всё-таки вышел.

Второй полицай – подполковник, тоже немолодой, но холёный, с лицом неглупым и наглым. Шагнул к двери и плотно её закрыл. Щёлкнул замок. В палате стало тихо.

Улыбки сползли с морд посетителей, и теперь уж не осталось никаких сомнений – не нравятся мне эти гуси.

– Ну что, герой, – проговорил полкан таким тоном, будто я ему должен и скрываюсь полгода. – Устроил ты, конечно…

Судя по званию и повадкам – это начальство того самого Ярового. Теперь, считай, и моё.

– Хотел, кхм, экран поправить. Голова закружилась… – выдал я на ходу. – Ну и… Хлипкий, видать, кинескоп. Не то что у «Горизонта».

– Да чёрт с ним, с телевизором, – поморщился полкан. – Я про вчера. Как ты так, на рабочем месте?..

Почему лицо этого начальника казалось до боли знакомым? Лысый, как коленка старого урки, с пузом, вторым подбородком, а взгляд – сверху вниз с лёгким презрением. Всё при нём, всё указывает – начальство, блин.

Где ж я тебя видел, голубь сизокрылый? Почему ты мне так знаком? Не встречались ли мы по прошлой жизни?

– Несоблюдение техники безопасности в служебном кабинете, – вклинился в разговор подполковник, подавая казенный табурет шефу. Оба сели. Смотрят. Сейчас начнут грузить.

Хотелось спросить: а вы вообще кто? Кто по жизни? Я полез в память тела, в котором теперь обитал, но нет – глухо. Как с ваучером: знаешь, что был, а где он теперь – хоть убей. Память выборочная, как в с похмелья. Тут помню, тут не помню.

Но стоило об этом подумать, как всё-таки всплыли куски. Ожог. Удар током от… шайтан-машины, мать её. Падение. Темнота.

А перед этим – женщина. Ух! Волевая, темноволосая, задница – как с обложки.