Тристан даже не улыбнулся, хотя угадал нехитрую уловку Софи.

В ее голосе теплилась надежда. Совсем крохотная, но все же.

Она хотела побыть с ним под одной крышей. Вероятно, поговорить. Еще вероятнее — соблазнить его, добиться желанной ласки, которой не было так давно.

Но зачем ходить вокруг да около?..

— Пожалуй, да, — ответил Тристан небрежно, вытирая салфеткой губы. — Останемся.

…Постель в спальне, когда-то бывшей общей спальней Тристана и Софи, была поистине королевской. Огромной, как теннисный корт, высокой и пышной. В такой постели можно было вольготно развалиться — или ворочаться всю ночь, но все равно не столкнуться.

Устраиваясь под одеялом, Тристан отчего-то вспомнил эти странно одинокие, молчаливые ночи. Странно, что это произошло именно с ним…

«Как со всеми людьми, — шепнул ему внутренний голос. — Люди, когда живут долго, остывают».

Неизвестно, что думала Софи, но, войдя в спальню и обнаружив в постели Тристана, она вздрогнула и безотчетным движением запахнула халат на груди.

— Что-то не так? — спокойно поинтересовался Тристан, вольготно закинув руки за голову.

— Нет, все в порядке, — промямлила Софи, заливаясь краской смущения. — Просто я отвыкла видеть тебя в нашей постели… не ожидала…

— Не ожидала? Странно. С твоим даром предвидения?

— Я стараюсь не смотреть в будущее, — кратко ответила Софи.

— Отчего же?

— Не хочу увидеть, как разбиваются вдребезги мои мечты и надежды.

Она прошла к кровати быстро, пожалуй, излишне быстро, потушила ночник и разделась в темноте, словно стыдясь, что Тристан может увидеть ее неодетой. Осторожно приподняла кончик одеяла и скользнула под него, сжимаясь в комочек, стараясь не задеть Тристана даже кончиком пальца.

Однако, вся ее осторожность была тщетна; стоило ей положить голову, как оказалось, что кладет она ее на плечо Тристану, и его горячие руки нетерпеливо смыкаются на ее теле.

— Что ты делаешь! — выкрикнула Софи отчаянно, упираясь руками в грудь Тристана и пытаясь оттолкнуть его. Сердце ее отчаянно заколотилось, Софи от волнения едва не подавилась дыханием, что плотным комком встало у нее в горле. Она думала, что их ночь будет полна неловких вздохов, недомолвок и не ожидала таких решительных действий со стороны Тристана.

— Загляни в ближайшее будущее, — прошептал Тристан, — и ты узнаешь, что я делаю.

Он прижался горячими губами к дрожащим губам Софи, придвинул ее, отчаянно прикрывающуюся от него руками, к себе ближе.

Ее окутало его жаром, его хищным желанием и неповторимым тонким, едва уловимым волшебным запахом — словно горсть золота в ладони. Софи слабо простонала, позволяя вовлечь себя в головокружительный поцелуй.

Его язык проник в ее рот, и она захлебнулась собственным стоном наслаждения, изо всех сил вцепившись в его белоснежные плечи, порывисто прижавшись к Тристану и скрывая свой вздох абсолютного блаженства и счастья.

— Можно жить без чего угодно, — пробормотала она, — но без твоих поцелуев можно только существовать.

Тристан был возбужден; разум его кипел, раздразненный нескромными мыслями о новой знакомой, что он спас от демона.

Желание женщины, ее тела, проскальзывало в каждом его движении, в каждом нетерпеливом вздохе, в каждой ласке, нестерпимо сладкой, почти смертельно, ядовито сладкой. Он целовал и целовал Софи так, что, казалось, сейчас душу из нее выпьет.

Он пил ее стоны и вздохи, он позволял ее дрожащим пальцам нырять в свои белоснежные волосы и ласкать его затылок, оставлять красные полосы на шее, на плечах.

И с каждым его поцелуем капля страсти проникала и в ее кровь. Софи уже не сопротивляясь его губам, она сама с нетерпением ловила их своими губами, касаясь и жадно выпивая страсть, которую она полагала предназначенной не себе…