— Уходи.

— Я пришел поговорить, — он делает шаг вперед. Я знаю, что он жалеет меня и это самое страшное. Не хочу, чтобы о жалел, не хочу быть обузой, не хочу всех этих грустных вздохов и причитаний.

— Мы все сказали друг другу.

— Поехали в вашу комнату, — Макс встает сзади и толкает коляску, но Роман неожиданно оказывается напротив и садится на корточки.

— Прошу тебя, я хочу поговорить, — он касается моих ладоней, ударяя током и обжигая. Тяну на себя кисти и обернувшись через плечо, говорю Максу, что доеду до комнаты сама.

— Точно? Справитесь?

— Да, — киваю. — Спасибо, Макс.

— Ну хорошо, — по его тону понятно, что ничего не хорошо, но он просто переживает о своей пациентке.

Вскоре мы остаемся на аллее одни. Рома по-прежнему сидит возле меня, только теперь руки его лежат подлокотниках.

— Итак, ты хотел поговорить. Давай побыстрее.

— Куда-то торопишься? — шутит он.

— Тебе так хочется посмеяться надо мной? — изогнув бровь, скрещиваю руки на груди, закрываясь от бывшего мужа. Хватит с меня унижений и его снисходительного тона. — Куда мне торопиться, если я передвигаюсь на этом?

Поняв, что сморозил глупость, меняется в лице.

— Нет, я не собирался смеяться.И обидеть тебя не хотел.

Опустив голову, он качает ею, а потом садится на скамейку и упирается локтями в колени.

— Поля…

— Полина, — смотрю в сторону на красивый круглый фонтан. Просто надо зацепиться за что-то, чтобы не пересекаться с ним взглядами.

— Полина, я не хочу оставаться врагами. Я сделал для тебя все, что мог.

— Ром, к чему этот разговор? Мы - не враги. Мы - бывшие. У нас теперь разные жизни и дороги, поэтому я не понимаю, зачем ты ко мне ходишь?

Как бы я не старалась, но у меня не получается отвести взор, когда он на меня смотрит. На душе, где только недавно утихла буря, вновь неспокойно.

— Затем, что мы в ответе за тех, кого приручили.

Тихо ухмыльнуться этой фразе никак не получается, поэтому губы дрожат и кривятся.

— Так обычно говорят о питомцах. Значит, для тебя я просто питомец? Комнатная собачка, которую ты приручил?

— Полина, ты просто придираешься к словам.

— Я просто не могу тебя понять, Демидов, — я всегда называла его по фамилии, когда психовала. — Ты бежал от меня, роняя тапки, скорее в новую жизнь, к новой девочке. Что ж ты не у нее сейчас, а здесь? Ни одной женщине не понравится, что ее мужчина общается с бывшей.

— Мы прожили двадцать лет вместе, — вздыхает он. — Мы не чужие люди и после того, что с тобой случилось я переживал, я все время был на связи с твоим врачом и Эмилией.

— Так переживал, — вновь горькая усмешка слетает с бледных, пересохших губ, — что улетел на остров. Правильно, Рома, девочке нужен медовый месяц. А помнишь наш? Нет, хм, — задумываюсь, припоминая, — у нас его не было, потому что у нас не было денег.

— Ты несправедлива сейчас. Я все делал для семьи, я дал тебе все, о чем мы мечтали.

Я пристально смотрю на него, прожигаю, проникаю глубоко и удовлетворенно улыбаюсь,видя, что ему некомфортно.

— Ты прав, ты дал мне все, кроме верности. А сейчас просто исчезни из моей жизни, дай мне строить новую.

— Ты больна.

— Я выздоровлю! — в сердцах восклицаю. — Я вернусь к прежней жизни. Я снова стану прежней и даже еще сильнее.

— Я знаю, и я хочу тебе помочь.

— Хватит, — поднимаю ладонь, заставляя его замолчать. — Мне не нужна твоя жалость и не нужны твои подачки. Я верну тебе то, что ты потратил на лекарства, палату и уход. Я уже все посчитала.

— Я не возьму, — отрезает он.

— Я тебя заставлю взять. И ты потратишь эти деньги на свою девочку. А я больше ничего от тебя не жду и не хочу. И я не твоя собачонка.