Садится за стол, что-то пишет.

– Я сейчас выпишу вам направление на анализы. Потом придете, встанем на учет.

– А можно... – Лера подает голос неожиданно тихо, будто боится, что я услышу. – Можно прервать беременность?

Врач останавливает движение руки. Отрывает ручку от бумаги. Смотрит на нее внимательно. Потом – на меня.

– Прерывание возможно, да. Срок позволяет. Но я обязана вас предупредить, – говорит врач спокойно, профессионально. – Медицинское прерывание беременности – это вмешательство, которое несет риски.

Смотрит на меня, будто это я решила.

– Даже если процедура проходит без осложнений, это все равно стресс для организма. Возможны гормональные сбои, воспалительные процессы, проблемы с циклом.

Переводит взгляд на Леру.

– Иногда – спайки, что в будущем может осложнить или сделать невозможным зачатие. Учитывая ваш возраст, у вас впереди вся жизнь, и вы можете пока этого не осознавать, но последствия бывают не сразу, а спустя годы.

Лера закатывает глаза и, кажется, даже не слушает врача.

– И не только физические – эмоциональные тоже. Многие девочки после процедуры переживают вину, депрессию, ощущение потери. Поэтому решение должно быть обдуманным. Не спонтанным, не под давлением.

Снова переводит взгляд на меня. Только теперь уже глубокий.

– Лер, подумай еще.

– Выпишите, пожалуйста, все, что нужно. Чтобы... если я решу.

Я не вмешиваюсь. Не могу. Молча сглатываю ком, поднимаю глаза на врача – она понимает. И просто кивает в ответ.

– Хорошо. Но мы не делаем, вам надо в стационар.

Лера испуганный взгляд на меня.

Да, туда, где взрослые тети лежат. Хотя… что взрослые, что не взрослые – ошибку совершают одну и ту же.

Лера идет впереди, шагает быстро, будто хочет вырваться из-под нашего внимания. Длинные рукава толстовки натянуты почти до пальцев, плечи подняты. За этой сгорбленной спиной – вся ее растерянность и злость на нас, на себя, на мир.

Мы с Сергеем чуть позади.

– Все нормально, – шепчу ему, пока Лера нас не слышит. – Сказали шесть-семь недель. Все в порядке. Но она сама спросила про прерывание.

Он поджимает губы, хмурится, смотрит на дочь.

– Может, так и не надо тогда, а? – тоже шепчет. – Ну, если она сама не хочет… Ну зачем? Насильно… Что, она потом его ненавидеть будет? Смотрит на ребенка – и думает, что ее заставили. Это нормально? Я не против, Надь. Но и заставлять не хочу.

– Я тоже, – выдыхаю.

– Потом она его бросит, скажет что ей не надо, а тебе растить.

– Я бы вырастила.

– А она бы потом всю жизнь себя считала виноватой. Хуже уже все равно не будет, Надь, – зачем-то кивает мне Сергей. – Лера. Лерунь.

Дочка оборачивается .

– Лера, дай мне свой телефон.

– Он не работает.

– Я починю.

Идем к ней. Сергей протягивает руку.

– Не дам.

– Лера!

Я не вмешиваюсь. Почему-то мне кажется, что она что-то скрывает, что мы должны знать. И может, это тот случай, когда надо и надавить. В восемнадцать взрослость и ответственность еще не наступила. По крайней мере в нашем случае.

16. Глава 14. Надя

– Лера! – еще жестче приказывает Сергей. – Отдай телефон.

– Нет!

Делает шаг к ней, чтобы забрать, а дочка срывается с места. И через пару секунд оказывается возле пруда, замахивается и кидает в воду мобильный.

– Нет! – почти одновременно с Сергеем выкрикиваю.

Но поздно. Белый прямоугольник взмывает вверх и с всплеском исчезает в мутной воде.

– Ты что, совсем рехнулась?! – Сергей подбегает, злой, как ураган. – У тебя с головой нормально?!

– Не трогайте меня! – кричит Лера, оглядываясь, как зверек, загнанный в угол. – Это моя жизнь! Мой телефон! Я не обязана вам ничего показывать! Мне уже восемнадцать!