— Нет, ты не понимаешь меня. Юра человек амбиций и у него работает незакрытый гештальт, как только он его закроет, возможно, ничего дальше ему не нужно будет. А я считаю, что тебе в принципе быть этим самым гештальтом не самый лучший вариант.

— Ты же сам говорил, что мне надо согласиться на его условия.

— Да, для того, чтобы получить определённую контрибуцию за год прожитый в предательстве. Но вместе с тем ты имеешь право сыграть на его амбициях. И чтобы совсем вывести ситуацию на уровень, что взрывается все, что только можно, я бы порекомендовал тебе немного развеяться.

Я переставила с места на место фигурки на столе, и нахмурилась.

— Леонид, если в этом разговоре фигурирует твоя персона в качестве мази от кровавых ран, то вынуждена отказаться. Мне ещё не хватало таскаться по друзьям мужа, чтобы кому-то что то доказать.

Я бросила трубку. Не видела смысла в дальнейшем диалоге.

А Юра встретил с работы.

Вася побежала к нему, он наклонился, подхватил дочь на руки.

— Ну что? Когда вы с мамой вернётесь? — Спросил Юра, скосив на меня глаза, Вася развела в стороны ручки.

— Не знаю, но я очень скучаю.

Она прижалась к отцу. Ткнулась носом ему в шею, Юра провёл ладонью дочери по спинке и, уже не скрываясь, вперил в меня нечитаемый взгляд, он так и спрашивал «когда я вернусь»? Но на самом деле, как бы я не тешила себя мыслями о том, что можно проиграть пешку, а в итоге выиграть войну, я не представляла, как это вернуться, видеть его каждый день, знать о том, что он был с другой, предавал меня, раскричавшись о том, что все в его жизни идёт не так, и задолбала его такая идеальная семья.

Я не представляла просто.

И из-за этого связалась со своим адвокатом.

— Я не понимаю, чего именно вы хотите.

— Не знаю, мне кажется, что, может быть, можно эту ситуацию разыграть как-то иначе.

— Разыгрывайте, сначала раздел, а потом новая партия.

Я вздохнула, отведя глаза и закончив разговор стала готовиться ко сну.

И всю неделю Юра как будто бы на работу приезжал, встречая меня из офиса. Привозил цветы, конфеты, подарки. А я смотрела на все это и очень сильно хотела спросить когда во всей этой истории появится его девка, которая наверняка не обрадуется такому раскладу, что её кошелёк на ножках решил сделать ноги.

Но я молчала.

И выходные прошли.

— Ты о чем-то думаешь? — Спросила Алика, выводя детей в сад. Я сидела на предпоследней ступеньке террасы. И крутила в руках телефон.

— Скажем так. Я не понимаю, что сейчас делать.

— Жить, — честно ответила дочь.

Я пожала плечами.

— Жить можно, когда понимаешь, что живёшь, свою лучшую жизнь. Но у меня была другая ситуация.

Мне одновременно хотелось какого-то тихого возмездия, осознания для бывшего мужа, что он поступил не просто дерьмово, а он поступил так, как любящие люди в принципе не могут поступить.

Это не было какой-то кровавой жаждой мести.

Юра ходил и извинялся, даже не извинялся, он хотел вернуть свою семью обратно, при этом не осознав её ценность.

Я бы поняла, если бы он за этот год столько всего пережил, что в конце пришёл бы и сказал: «нет ничего важнее тебя с детьми», но нет, он же так не пришёл, не сказал, значит, он ничего не понял.

Рано утром в понедельник я отвезла Васю в детский сад, она наивно заглядывала мне в глаза и интересовалась, приедет ли сегодня папа её встретить. Я пообещала, что узнаю и обязательно скажу ей, а приехав на работу я открыла почту, проверяя все платежи. И наткнулась на давным-давно забытое письмо.

Глаза бегали по строчкам.

И замерли в конце страницы.

Грустная улыбка коснулась губ.