В кухне решаю приготовить что-то вкусное. Какое-то время Демид приносил готовую еду, но мы с Ритой, посовещавшись, решили, что это накладно и мы сами вполне сможем готовить. Нам много не надо. Аппетита у меня нет, ем только ради ребенка, ведь теперь, когда я с ним почти постоянно, вернулось грудное молоко. Это радость, потому что нет ничего ценнее для малыша, чем мамино молоко, я читала много статей в интернете по этому поводу и очень переживала, когда оно пропало после выхода на работу.

 Но я знала, что его можно вернуть, а Рита, имея огромный опыт, помогла мне наладить грудное вскармливание. Теперь Димочку гораздо проще успокоить, и он, накормленный молоком, сидит в детском креслице и дергает за фигурки на веревочке, смешно агукает и начинает хныкать только тогда, когда не получает вожделенную ложку с пингвином на конце. Его любимую забаву в последнее время.

– Испечем оладьи? – предлагаю Рите, не комментируя ее выпад насчет Демида. 

 Мне показалось, что, когда она вышел, она чуть ли не перекрестилась, будто сам дьявол покинул жилище. Но он с ней предельно вежлив, да и на меня в ее присутствии не срывается. Чего она так? Господи, я уже готова защищать этого тирана?!

 Интересно, куда он ушел? Почему-то в голову лезут самые дурацкие мысли, что он с кем-то встречается. Вдруг прилетела Лора на правах тети Сони и невесты Демида? Отчего-то эта мысль заставляет задохнуться. Но нет, я не буду думать про Громова, его женщин, его планы на жизнь, он меня не интересует! Хочу просто испечь и съесть чертовы блинчики со сметаной – и плевать на фигуру. В конце концов, я кормящая мать. 

 Усмехаясь своим мыслям, замешиваю тесто, поглядывая на пухленького довольного Бусю, в кухне на телевизоре прыгают розовые и фиолетовые пони, а Рита так и норовит поговорить о том, о чем я так не хочу…

– Тяжелый человек, ой тяжелый, – причитает, раскладывая посуду и вытирая стол. Потом охает и прикладывает руку к груди. – Извините, если я так о вашем бывшем муже и о своем нанимателе! Но я за вас переживаю.

 Наливаю тесто на подогретую сковороду и вопросительно смотрю на няню, побуждая ее продолжать, хотя мне вовсе не хочется награждать ее за любопытство.

– Просто даже не верится, что вы были женаты, так прямо игнорируете друг друга, я и слово лишнее боюсь сказать в его присутствии. Тут вчера отошла на минутку в ванную, когда вас не было, Элечка, а Бусеньку оставила в кроватке, а у меня крышка от пасты под ванную завалилась. Пока я нагибалась и возилась, искала ее, задержалась, конечно, а когда вернулась… – Она складывает руки и качает головой. – Демид Дмитриевич вышел из своей комнаты, где работал, и стал с ним возиться. Ну ей-богу, ребенок не плакал, я точно слышала. Думала, может, я просто не услышала, но нет, видно же, что ребенок спокойно сидел и играл. А он бросил работу и вышел к малышу. 

– Это совпадение, – убеждаю ее и себя, переворачивая оладьи, а у самой сердце трепыхается, как рыбешка на крючке. – Наверное, он просто проходил мимо комнаты и увидел, что ребенок один…

 Не мог Демид на ребенка внимание обратить, не мог. Не мог подойти и приласкать его, успокоить, он по меньшей мере равнодушен к нему, а вообще, как мне кажется, ненавидит «отродье».

– Нет, я думаю, что он просто скрывает, что обожает малыша, – тихонько посмеивается няня, аккуратно тормоша ребенка в креслице. – Как можно не тетешить такого лапочку? Да, Бусенька, пойдешь к тете Рите? 

 Внезапно хлопает дверь, и мы с няней вздрагиваем. Она раздосадованно морщится, а я испуганно приглаживаю волосы, тревожась просто от присутствия бывшего мужа. Ведь не должен был приходить, ушел куда-то, а я так надеялась, что этот день проведу без него, просто с ребенком.