– Ну, давай! Очнись, Эля! – слегка бью ее по щекам, и ее ресницы начинают трепетать. 

 – Что случилось? – на пороге появляется обеспокоенная няня.

 – Она упала в обморок и не приходит в себя, – бросаю ей, не отрывая взгляда от Эли. 

Ловлю ее дыхание, смотрю пристально, убеждая себя, что это только ради того, чтобы убедиться в том, что с ней все в порядке. Не выйдешь же за дверь, просто положив ее на кровать. 

 – Батюшки! – охает женщина и, подойдя ближе, кладет сына Эли на кровать, положив рядом подушку, чтобы он не скатился. – А ну-ка отойдите.

 Я уступаю ей место, и няня тоже первым делом начинает проверять голову Эли, аккуратно поворачивая ее в разные стороны.

 – Ран и гематом нет. Надеюсь, бедняжка не ударилась головой. Вы не знаете, она ничем не больна?

 – Вроде нет, – качаю головой, понимая, что на самом деле мало что знаю о жизни Эли сейчас. – То есть я не в курсе, она не говорила. 

 – Ну, не волнуйтесь, Демид Дмитриевич. Она могла потерять сознание на фоне стресса или у нее закружилась голова. Сегодня был непростой день. Принесу-ка я тонометр, и померим ей давление. Вы пока попытайтесь привести ее в чувство. 

 Она выходит, выглядя такой спокойной, что и моя тревога немного проходит. Сам не ожидал, что так испугаюсь, но сердце бешено колотится в груди. Сажусь на край кровати и снова хлопаю Элю по щеке.

 – Эй. Очнись, Эля, – продолжаю звать ее.  

 Кожа под моей ладонью прохладная и нежная. Ее так и хочется касаться. Долго, без остановки, с наслаждением. И я делаю это, повинуясь инстинкту. Автоматически обвожу большим пальцем ее чуть приоткрытые губы и чертыхаюсь, вдруг осознав, что творю. 

 «Нет, я точно ущербный! Иначе не объяснить мою тягу к этой предательнице. Мне же нескольких секунд хватает, чтобы забыть, что она сделала!»

 Отшатываюсь от нее, заметив, что ресницы снова дрожат и она немного приоткрывает глаза. 

 – Ты в порядке? – спрашиваю ровным голосом. 

 Она выглядит слабой и дезориентированной. Вертит головой в разные стороны и явно не понимает, где находится. Однако, стоит ребенку рядом с ней издать радостный возглас, как ее глаза широко распахиваются и Эля садится, панически оглядываясь и при этом уронив одеяло с груди, которая во всей красе предстает перед моими глазами. 

 Она быстро закрывается руками и снова натягивает ткань по самую шею, но эта картина уже отпечаталась у меня на подкорке, и от нее не избавиться. Грудь ее стала полнее, но все такая же красивая и притягивающая взгляд. 

 Черт, Эля доведет меня до ручки! Надо срочно уйти отсюда. Прокашливаюсь, пытаясь скрыть свою реакцию, и, когда девушка тянется к радостно дрыгающему ногами и руками сыну, останавливаю ее:

 – Не бери его пока, ты же слаба. Рита сейчас померит твое давление. 

 Эля смотрит на меня удивленно, с некоторой опаской, как будто в каждом слове видит подвох, а потом, кивнув, ложится на бок, лицом к ребенку, притягивая его к себе и приобнимая одной рукой. Ее волосы мокрыми и спутанными прядями укрывают плечи, и, когда одна прядь падает прямиком на лицо мальчика, он удивленно булькает, после чего хватает ее крошечной ручонкой и с силой дергает. Быстро отворачиваюсь, потому что неожиданно нахожу это забавным. Но моя улыбка здесь была бы неуместной. 

 К счастью, в этот момент возвращается Рита с тонометром, всячески выражая Эле свое сочувствие, и я понимаю, что могу уже убраться.

 Запираюсь в ванной и раздеваюсь, в последний момент замечая лежащий на полу мобильный Эли. Беру его в руки и в этот момент вижу на экране входящее сообщение с частью текста. Оно от Алика.