Я ожидала увидеть холостяцкую берлогу, строгую и стерильную. Но вошли мы в уютную, светлую и новую квартиру, с большими окнами.

— Ого, — разуваясь произношу я и бегу на руки Алину. — Тут даже дышать страшно, все такое красивое, новое.

— Старайся все-таки дышать, — подшучивает Женя и показывает мне свое жилье.

Здесь достаточно места для того, чтобы мы с ним не бились лбами, и чтобы каждому ребенку было пространство для времяпрепровождения. Просторная кухня тоже плюс. Как и несколько санузлов.

Не знаю, почему я все время думаю о том, как мы тут будем пересекаться с Женей? Он же будет на работе, а я буду с детьми.

— Думаю, готовка на сегодня отменяется, — потянувшись, как изящный хищник, отчего мне перехватило дыхание, подполковник достает из кармана мобильный. — Я закажу нам ужин из ресторана. Что ты любишь?

Он поднимает на меня свой внимательный взгляд, и я замираю. Надо что-то ответить, а в голове пусто.

— То же, что и ты, — улыбаюсь я.

— Блин, — он смеется, принимаясь листать меню. — Я надеялся сказать то же самое.

На первый взгляд подполковник Медведев — это скала, к которой лучше не подходить. А на самом деле, и это прозвучит дико, рядом с ним, мне тепло и что немаловажно — безопасно.

Он — это добро с кулаками. Причем красивое такое добро. И внешне, и внутренне. Я даже понимаю, почему его бывшая жена не обрадовалась моему звонку.

А вот что к подполковнику чувствую я сама — не понимаю…

23. Глава 23. Ночь

Евгений Медведев

Быкова Дарья Андреевна. Тридцать два года. Судимостей и приводов нет.

В девичестве Дарья Беспрозванная. Черт, ей так шло больше.

Даша Беспрозванная, поэтично даже. На пару секунд зависаю.

Ловлю себя на том, как уже третью ночь подряд сижу у себя в кабинете и пялюсь в экран ноутбука. Дела делами, и работой я тоже занимаюсь, но то и дело руки сами тянутся к оперативным базам.

Я объяснил себе, зачем мне нужен был неформальный запрос на Дашу. Она как никак, работает на меня няней.

Хотя, кому я лгу? И так было понятно, что она и мухи не обидит. Подонки вроде ее мужа, выбирают себе в жертвы, да-да жертвы, только лучших женщин.

Такой вот парадокс.

Я насмотрелся на кухонных боксеров. Причем, с девства насмотрелся. У них есть две отличительные черты: они унижают женщин и моментально обсираются при виде мужика, который может дать им в роговой отсек за их базар.

Мой отец был одним из таких вот моральных уродов. Ему мало было издевательств над матерью, так он меня — пацана, с малых лет настраивал против нее. Говорил, что она тупая, недолугая, и что женщину нужно воспитывать кулаками.

Первые стычки с ним начались, когда мне было лет семь. Я защищал маму, вставал между ними и получал от бати леща такой силы, что помню, улетал в другую комнату.

До сих пор помню, как ощущается удар головой о деревянный пол частного дома.

Когда мне было десять, я как-то вылез из окна своей комнаты и напихал в дверной замок спичек, чтобы он не смог войти, когда вернется с работы. Получила за это мать. Он тогда закрылся с ней в спальне и бил ее.

Отец знал, как бить, чтобы не было побоев.

В двенадцать лет я начал ходить в качалку. В четырнадцать я догнал ростом отца, и когда он в очередной раз замахнулся на мать, я перехватил его руку, и пока он был раскрыт, другой рукой ударил его в живот.

Урод согнулся пополам. Заскулил. И стал меня бояться.

А потом ушел к другой бабе, на прощание высказав моей маме, что во всем виновата она.

Больше она ни с кем так и не сошлась, хотя могла. И я, как единственный сын, взял на себя роль мужчины в ее жизни.