— Проходите, раздевайтесь, — она показывает мне прихожую. — Я пока подогрею, что остыло. Даша, ты любишь щи из свежей капусты? Женя их обожает, поэтому я суп и приготовила. Весь день в гости его ждала, а он все работа да работа, — тетя Дина шутливо машет на него кухонным полотенцем, что висит у нее на плече. — Так, ладно, я пойду.

Да уж. Я не стала говорить маме Евгения, что все это время его задерживала я.

— Дарья, — зовет он, когда мы остаемся в прихожей одни. — Давайте я подержу Алину.

Видно, по моем лицу он быстро понял, что я самая настоящая мама-наседка, потому что передавать ему дочь я не спешу. А надо бы, потому что я так не разденусь, да и она начинает капризничать, видно ей жарко в верхней одежде.

— Я умею обращаться с детьми, — поясняет Евгений. — У меня есть ребенок.

От этой информации у меня, видимо, вытягивается лицо.

— Неожиданно, я понимаю, — подначивает меня он.

— Нет-нет, — энергично мотаю головой, чувствуя, как стыд накрывает с головой. — Очень даже... "ожиданно"! — зачем-то болтаю ерунду я. — То есть, логично, ведь грех от такого мужчины не родить!

Мама, что я несу? Спасите.

— Грех не родить? — и снова эта спрятанная в уголке его рта улыбка. — Что вы в это вкладываете, Дарья?

Свой стыд, подполковник. Разве не видно?

— Отличный генофонд налицо, — пожимаю плечами, окончательно закапывая себя.

18. Глава 18. Куда приводят комплименты

— Дашенька, садись! — тетя Дина зовет меня за стол, как только я заканчиваю кормить Алину из бутылочки. — Скорее ешь, а то остынет. Женю ждать не будем, а то с голоду помрем.

Когда мать подполковника называет его Женей, у меня внутри что-то екает.

После своего комментария про генофонд я больше не могла смотреть ему в глаза. Пришлось стыдливо держать глаза не выше уровня его ног. Кстати, длинных и спортивных.

А теперь, оказывается, он куда-то уехал. И мне от этого факта немного грустно.

Тетя Дина отодвигает стул для меня, и сама садится на соседний.

— Вот у меня отварная картошечка со свежим укропом с грядки, салат со своими огурцами и помидорами, котлетки куриные. Налетай давай, а то у тебя вон щеки провалились. Мода у вас жуткая нынче, совсем себя девчонки изводите диетами.

— Все выглядит очень вкусно, — пока я слушала тетю Дину, у меня рот наполнился слюной.

Я не говорю ей о том, что щеки у меня и правда пропали из-за перенесенного потрясения. Мои проблемы не должны портить настроение другим людям.

— А где… Женя? — господи, я, наверное, больная, но произносить его имя в такой неформальной форме оказалось волнительно.

— Сказал, что ему надо отлучиться на полчасика. Уехал, как только ты пошла Алину кормить.

— Думаете, это по работе? — отправляю кусочек картофеля в рот и едва не мурлычу от удовольствия.

Вот что значит свой домашний картофель. Салат, к слову, тоже — объедение. До котлет я еще даже не дошла!

И если бы мы не обсуждали подполковника, я бы вовсю расхваливала готовку тети Дины. Чем еще обязательно займусь.

— О нет, — со знанием дела отвечает мама Евгения. — Он сначала тут с улыбкой до ушей побродил задумчивый, когда ты только ушла кормить Алину, а потом резко сорвался и уехал.

Тут я закашливаюсь и начинаю давиться едой на ровном месте.

— Даша, ты чего?

— Все хорошо, — сипло отвечаю я, машу рукой, мол, ерунда, и делаю несколько осторожных глотков воды. — Даже не знаю, с чего я вдруг подавилась.

Тут я лукавлю, но как мне сказать бедной женщине, которая знает меня пять минут, что я подавилась едой, потому что представила улыбку ее разведенного сына сразу же после того, как я сболтнула про его потрясающий генофонд?