— Никита, что ты творишь? — орет свекровь как резаная. — Обратно в лифт ее толкай и поехали на ваш этаж!

Вот тварь! После ее слов глаза Никиты вспыхивают как две лампочки, идею матери садистки он, судя по всему, одобрил.

— Нет! — упираюсь я, пока он заталкивает меня в лифт, из которого только что вытащил.

Мне нельзя назад в квартиру, потому что я не знаю, что там со мной сделают. Никита уже разок пригрозил кулаками, а, учитывая, что мать его только сильнее подстрекает со мной разобраться, тумаков мне не избежать.

— Отпусти меня, я никуда с тобой не пойду! Помогите! — ору я что есть мочи, чтобы соседи отреагировали.

Никита страшно дорожит своим имиджем, и потеря репутации для него смерти подобна, даже если дело касается соседей!

— Пасть закрыла, — муж плечом толкает меня в лифт и спотыкаясь о разбросанные контейнеры, я больно падаю на попу. — Вот так уже лучше, тварь, — быстро дыша говорит он и уже тянется нажимать кнопку лифта, чтобы увезти меня домой, в пыточную, как его резко кто-то хватает.

Все, что я вижу, это как большая мужская рука у него на плече разворачивает моего мужа в противоположную сторону.

А потом раздается глухой удар, и… рядом со мной приземляется ни много ни мало выбитый зуб Никиты!

— Будешь знать, как женщин обижать, — говорит глубокий мужской голос.

Давайте наберем 600 звезд, чтобы была красивая цифра, и тогда я сразу опубликую следующую главу) узнаем, кто нашему Казанове выбил зуб!

8. Глава 8. Убьет тогда и приходите

Я от произошедшего теряю дар речи и тщетно пытаюсь встать, но ноги скользят из-за жирной еды свекрови, что залила уже весь лифт. Видимо, суп из той самой кастрюльки, которую она сюда тащила на ночь глядя, разлился.

Свекровь в отличие от меня, дара речи не теряет. Наоборот, сила ее голоса удваивается:

— Никитушка! — она рвется из загаженного лифта к сползающему по стеночке сыну, которому неплохо досталось, и верещит как сирена. — Караул! Нападают! Соседи!

— Гражданка, перестаньте орать, — все тот же мужской голос четко и уверенно отчитывает свекровь.

— Я вызову полицию! Вы сына моего избили, причем как трус, исподтишка! — грозит она пальцем человеку, лица которого я пока не вижу.

— Вперед. Вызывайте, — голос незнакомца звучит непоколебимо. — Вместе подождем наряд. Исподтишка ваш сын толкал вон ту девушку, и я об этом сотрудникам полиции сообщу, не беспокойтесь. И совет, надо бы вашего сына приодеть, а то его таким в отдел и заберут.

— Ну все! — свекровь махает в воздухе мобильником. — Я звоню в органы!

— Да тихо ты, мама, — стоит мне выйти из лифта на площадку, в эпицентр событий, как вдруг начинает говорить мой муж, но уже с полотенцем на поясе. — Харэ. Не ори. Меня из-за Дашки еще и загребут, — договорив он, зло на меня зыркает, но больше не лезет.

Полотенце, к слову, все в крови, как и его торс, и губы. Которыми он еще и ухмыляется, мол, ничего не закончено. Жуткая улыбка, от которой мороз по коже.

Ах да, ему же выбили зуб, хорошо, если один! Как представлю, какая это боль, брр.

Осознав, что зуба он лишился из-за меня, я резко поворачиваю голову к застывшему в паре шагов от меня мужчине, который меня, кажется, и не замечает. Его взгляд направлен на Никиту.

М-да, не на того напоролся Быков, ведь этот, с позволения сказать, дядя, ростом под два метра может десятерых среднестатистических мужиков раскидать.

Хотя почему это дядя? На вид ему лет сорок, а если сбрить отросшую щетину, то, может, и каких тридцать пять.

У него четко очерченная линия челюсти с выраженной мужественностью, прямой нос, сдержанные губы и очень, вот очень внимательные глаза.