— Спасибо, — благодарю официантку, оплачиваю счет и покидаю ресторан.

Уже поднявшись на этаж, вдруг вспоминаю, что забыла карту от номера на баре ресторана. Оставила ее на стойке и после оплаты просто вышла, а теперь мне нечем открыть дверь. Можно позвонить на ресепшн и попросить, чтобы поднялись, но я решаю спуститься сама. Заодно и закажу что-нибудь на ужин в номер.

Стоит створкам лифта открыться, как я тут же жалею о своем решении, потому что внутри кабины никто другой, как утренний хам. Стоит, прислонившись к перилам и, увидев меня, усмехается. Я отхожу на шаг, чтобы ни в коем случае не оказаться с ним наедине в закрытом помещении лифта. Только вот он не дает мне такой возможности. Буквально за секунду до закрытия створок он делает шаг ко мне, хватает меня за руку втягивает внутрь.

9. Глава 7

— Боитесь меня?

Фыркаю, смерив его взглядом с головы до ног. Отворачиваюсь почти сразу, но все же тех жалких пары секунд, что я на него смотрела, хватило, чтобы рассмотреть стратегически важные для женского глаза места.

А именно, телосложение, лицо, руки…

На последние я падка со студенчества. Вены, красивым рельефом выступающие под кожей — моя слабость. И, как назло, у этого экземпляра идеальные руки. Это даже из-под манжета рукавов пиджака видно.

Жаль только, что с языком все не так хорошо, как с руками.

— Не хотите разговаривать?

— Не горю желанием.

— Обиделись, что не ответил на ваш утренний подкат?

Убивать взглядом я, к сожалению, не умею, а вот смотреть, как на пыль под ногами, к счастью, да. Научилась этому, пока работала в больнице. Там без этого женщине-хирургу нельзя — очень быстро затопчут.

— Никакого подката не было, — решаю нужным сказать. — Я перепутала вас с курьером, вот и все.

— Это я уже слышал. Ничего нового не придумали?

Какой же упрямый и твердолобый! Да и я тоже… хороша! Вот нет бы помалкивать, так нет же, лезу на рожон с каждым словом.

— Персонально для вас придумывать не буду.

— Зря. Вдруг ко мне индивидуальный подход нужен?

Бросаю на него взгляд и вижу, что ухмыляется, явно довольный нашим разговором.

— Вот и ищите подход к себе… индивидуально, — возвращаюсь ему ехидную улыбку.

— Не хотите поужинать? Я заметил, что вы ничего не ели за столом.

— Какой вы внимательный. Эскортницу от обычной женщины отличить не можете, а вот поела эта самая эскортница или нет, увидели.

Не знаю, сколько бы мы еще препирались, если бы лифт не остановился и на очередном этаже не зашла девушка из персонала отеля. Мы замолкаем. Я намеренно проталкиваюсь вперед, чтобы не разговаривать больше с утренним хамом и когда створки лифта разъезжаются, быстрым шагом направляюсь к ресторану.

До входа остается каких-то пару метров, когда я чувствую на своей талии настойчивое прикосновение чужой руки. Оборачиваюсь и вижу идущего почти вплотную ко мне утреннего хама.

— Я подумал, вы не согласились, — с улыбкой говорит он.

— Я и не согласилась. Послушайте… — хочу остановиться, чтобы, наконец, высказать ему вообще все, что о нем думаю, но он, как огромная махина, продолжает идти и тянуть меня следом за собой, подталкивая рукой в спину.

— Я должен извиниться, — неожиданно говорит он.

Я едва в ногах не заплетаюсь, когда он это произносит, потому что такие, как он — не извиняются. На работе я видела разных людей и таких вот… тоже встречала. Властные, думающие, что весь мир в их руках, они привыкли сорить деньгами и считать, что все можно купить. А когда понимают, что здоровье или даже жизнь близкого, купить невозможно, расстраиваются. И часто обещают стереть тебя в порошок, если кто-то из их близких не пойдет на поправку. А после… даже не извиняются за свои слова. Просто воспринимают проделанную тобой работу, как должное. Так что да, я удивляюсь, когда он извиняется. И еще больше удивляюсь, когда говорит: