Пол в лавке — это отдельный мир, где каждый предмет будто случайно упал, да так и остался, обжился. Возле входа примостился массивный сундук с коваными уголками — дед хранил в нем старые гравюры, а теперь там лежат мои запасы пергамента и дубовых дощечек для реставрации переплетов. Крышка чуть перекошена — тот самый угол, который я все собираюсь подбить, но руки не доходят.

Рядом, подпирая стеллаж с фарфором, стоит черный чемоданчик с потрескавшейся кожей — моя "скорая помощь" для выездов к клиентам. Из-под него выглядывает уголок ковра с вытертым узором — того самого, на котором я в детстве раскладывала деду старинные монеты для каталогизации. Теперь он весь в пятнах от лаков и красок, но выбросить его — все равно что стереть часть нашей истории.

У дальнего окна, где свет особенно хорош по утрам, притулился низенький столик на гнутых ножках — его кривизна всегда раздражала деда. "Вот помрешь, — ворчал он, — первым делом выровняю тебя". Не выровнял. Теперь на нем стоит корзина с клубками позументной тесьмы и кистями для багетов — вечный "проект на потом". Под столиком притаился ящик с осколками стекла от рам — самые красивые я собираюсь когда-нибудь пустить на витражи.

Возле моей рабочей зоны, расположенной за приоткрытой дверью в конце помещения, валяется плюшевый пуфик, когда-то благородного бордового цвета, а теперь покрытый пятнами от морилки.

А еще... ах да, тот самый угол за кассой, где стоит дедушкино кресло с потертой кожей. Рядом — опрокинутая корзина, из которой выглядывают рулоны старых карт. На полу перед креслом — глубокая царапина от того дня, когда мы с дедом тащили туда дубовый шкаф. Он тогда сказал: "Царапина — как морщина, только у пола. Придает характер".

Все пространство наполнено особой успокаивающей атмосферой, которая переносит словно в другой мир.

— Ну что, чай будешь? — Катя спрашивает у Оли, пока я ловлю дзен.

Дочка тут же визжит:

— Будю!

Пока я стою и улыбаюсь совсем как дурочка, эти двое заходят в помещение для персонала, расположенное в отдалении за прилавком, и до меня доносится щелчок чайника.

Позволяю себе понаслаждаться еще немного тем умиротворением, которого мне та-а-ак не хватает. Но работа не ждет, как и мое любопытство, которое подталкивает меня к картине, обернутой крафтовой бумагой, стоящей у стены и мирно ждущей меня.

Вот только я даже шага не успеваю сделать к своему шедевру, как звон колокольчиков меня останавливает. Оглядываюсь через плечо, и едва не роняю челюсть на пол, а в следующую секунду напрягаюсь до предела. Если бы у меня была бы шерсть на загривке, то она точно встала бы дыбом.

— Я знаю, что Максим вчера был у тебя. Поговорим? — заявляет Ангелина и без разрешения переступает порог моей лавки.

***

Девочки, я знаю, как вы любите скидки — я сегодня подготовила для вас одну) А еще у меня классная новость. Если интересно, обязательно заглядывайте https://litnet.com/shrt/lY2T

25. Глава 23

Теряю дар речи от такой наглости!

Смотрю на блондинку, которая мало того, что разрушила мою жизнь, так еще и максимально постаралась унизить меня в домике горах, и не могу вымолвить ни слова.

Бесцеремонности Ангелине, конечно, не занимать. Прийти к женщине, у которой намеренно увела мужа и что-то от нее требовать — это же надо было до такого додуматься! При этом вырядилась же как сущий ангел в белый сарафан с рюшами, поверх которого натянула молочного цвета пиджак. Застегнуть его из-за огромного живота, естественно, не смогла. Или возможно, не стала этого этого делать, чтобы задеть меня максимально. Не сказать, а показать: “Вот смотри, я смогу подарить Максиму наследника, не то что ты. Бе-бе-бе”.