Что и требовалось доказать.

Хотя, по правде говоря, я и не собиралась никому ничего доказывать. Всё было предельно ясно, и не только мне. Для Иры это была игра, корысть, выгодный интерес. Это очевидно всем, кроме моего мужа. И мне больно даже не от самой измены, а от того, как глупо он попался. Ведь со стороны Иры не может быть ничего, кроме корысти. А с его…

Об этом больно думать. Однажды его «кризис среднего возраста» пройдёт. Уйдёт туман из глаз, осыпется пыль фантазий, и он увидит всё таким, каким оно было на самом деле. Придёт осознание правды, а вместе с ним — сожаления. Только к тому моменту уже будет поздно. Прошлое уже будет не вернуть.

Однако сейчас это далеко не главная проблема.

Обессиленно опускаюсь на диван в гостиной.

Закончив сплетничать с Диной Савельевной, Галя, не прекращая, давит на кнопку звонка и требует, чтобы я её впустила.
А мне не до разговоров. Никого не хочу видеть, даже её.

Остаться бы одной, разгрести все посторонние, мешающие мысли и решить, что теперь делать.

Что если у Андрея действительно повреждён позвоночник?
Я уже сменила замки, подаю на развод — сделала всё, что нужно, чтобы отгородиться. Чтобы закрыть эту дверь. Но всё же...

Куда он подастся после выписки? Кто примет его в таком состоянии, если женщина, ради кого он разрушил нашу семью, испарилась при первой сложности? У неё и самой ничего нет: ни квартиры, ни прочного положения в жизни, ни желания тянуть кого-то за собой.

Я не собиралась волноваться о будущем Андрея. Честно. Я хотела быть той, кто отвернётся, кто скажет: «Ты сделал свой выбор — теперь и живи с его последствиями».
Даже могла бы — и в чём-то имела полное право — порадоваться. Не его боли, нет, а справедливости. Тому, что жизнь отомстила за меня так быстро. В этот раз не пришлось долго ждать бумеранга.

Но… что-то не даёт мне покоя.

Если повреждение серьёзное, и Андрей окажется один — это может сломать его окончательно. Не только морально, а буквально — физически и социально. Это не просто "неудобно", а полное разрушение привычной жизни – где жить, как…

Конечно, я понимаю, что больше ничем ему не обязана. Всё, что нас связывало, он перечеркнул сам. Помогать ему — это всё равно что предать себя, собственную боль, свою правду.

Но в то же время...
Бросить человека в такой ситуации кажется аморальным и гадким. Это не месть, а жестокость. Я не хочу становиться такой. Он предал меня, бросил, отвернулся, но то, что с ним произошло, это не расплата, а трагедия. И если я просто удостоверюсь, что у него есть крыша над головой и чья-то помощь, тогда моя совесть успокоится.

Иногда последнее проявление человечности — это не помощь, а просто отсутствие жестокости.

– Александра, а ну открывай! Я знаю, о чём ты думаешь! Не смей! Не пущу тебя к Андрею! Открой сейчас же! – вопит Галя на весь подъезд.

Со вздохом поднимаюсь, впускаю её в квартиру.

– Ну как, всё обсудили с Диной Савельевной? Ничего не забыли? – спрашиваю с безрадостной усмешкой. Никогда бы не подумала, что мы с мужем станем скандальной новостью нашего двора.

Галя стоит передо мной, руки в боки.

– Ты мне зубы не заговаривай! Никакой жалости к предателю и быть не может! Андрей сам отвечает за свои поступки, а поэтому заслужил всё, что с ним случилось. Пусть теперь барахтается и ищет свою сбежавшую пассию по всему городу. А ты собирай вещи, и поехали ко мне. Одну тебя здесь не оставлю, а то сразу рванёшь в больницу.

– Никуда я не рвану! Перестань, Галь, я не настолько дура.

– Все мы дуры, когда любим, – усмехается она. – И для этого у нас есть подруги, чтобы не позволить нам делать глупости.