Демид одет в черный костюм и черную рубашку, его любимый монохром, который идеально ему подходит.

— Балуешься десертами? — цыкает. — Уверена? Знаешь, после тридцати сахар хуже усваивается организмом, отсюда ожирение, ухудшение состояния кожи, риск развития диабета, плохие зубы…

Он говорит и говорит, и я понимаю, что мое настроение катится в бездну.

Мне нет тридцати!

Назло ему я зачерпываю ложкой неприлично большой кусок торта и запихиваю его в рот, чуть ли не давясь.

Демид морщится.

— Ну как знаешь. А я зашел выпить кофе, у меня как раз перерыв, — поясняет мне. — А ты какими судьбами тут?

Демид, как и Гордей, работает на отца.

Офис компании действительно находится рядом, в противоположной части бизнес-центра. Но это не значит, что я, как заправская шпионка, караулила Демида.

Просто художественный магазин находится совсем рядом. Он самый большой в городе, поэтому я приехала именно сюда.

Это действительно стечение обстоятельств, не иначе.

— Да вот, покупала кое-что, — указываю подбородком на несколько пакетов.

Демид читает название магазина и выгибает бровь:

— Ты снова решила писать? — удивляется.

— Да.

— А я думал, ты забросила эту затею, — говорит безразлично.

Я отпиваю кофе и едва не давлюсь им.

— Мне всегда нравилось заниматься живописью, — говорю тихо, будто в свое оправдание.

— Да? — искренне удивляется. — А мне кажется, это бесполезная затея. То ли дело работа в отеле! Ты курируешь полсотни человек. А рисование так, блажь.

Я смотрю на мужчину напротив себя. На любимые зеленые глаза, до боли знакомые руки. На мужчину, за которым была готова последовать куда угодно — хоть в рай, хоть на плаху.

Но то, что я вижу сейчас, приносит не только боль, но и горечь.

Он меня не знает совсем. Прожил со мной пять лет, но так и не узнал о моих мечтах. Ему просто было все равно.

— Это не блажь, Демид. — И откуда я только беру силы на простые слова? — Ты бы понял это, если бы хоть немного узнал меня.

— Перестань, — отмахивается. — Если бы так хотела рисовать, уже придумала бы что-нибудь.

К сожалению, доля правды есть в его словах. Вот только кого винить в том, что в браке мне не хотелось писать? Фантазия отказала, словно застопорилась. Ни одной мысли, идеи. Ноль, ничего!

— Возможно, — отворачиваюсь к окну. — Зато теперь я с удовольствием занимаюсь своим любимым делом.

— Ясно, — подытоживает безразлично. — О, мой кофе готов. Ну я пойду, Оливия. Приятно было перекинуться парой слов. Не болей.

И треплет меня по волосам, как пятилетнюю девчонку.

Если и оставалось во мне что-то цельное, оно разбивается с оглушительным грохотом. Глаза наливаются слезами, но я держусь, не даю пролиться ни одной.

Оборачиваюсь, чтобы проводить взглядом Демида, и он уходит, махнув мне рукой на прощание.

Когда дверь за ним закрывается, мой взгляд притягивает самый дальний столик, за которым сидит Гордей.

На его лице нет ни тени привычного веселья.

На его лице нет вообще ни одной эмоции, оно каменное, безжизненное.

Как давно он сидит там и следит за мной?

Гордей первым разрывает зрительный контакт. Встает со своего места и, не говоря ни слова, уходит.

Все, что мне остается, это проводить взглядом его темную фигуру и начать ломать голову о том, почему мне так хочется побежать за ним и извиниться непонятно за что.

10. Глава 10

Оливия

— Оливия, у нас ЧП.

Поднимаю взгляд от бумаг и смотрю на Марину, которая сегодня главная на ресепшен отеля.

Пока она смотрит мне в глаза, я прикрываю папкой копию договора, на котором рисовала. Хотя, конечно, рисунком это не назвать. Так, какие-то непонятные узоры, которые я выводила бездумно.