– Это ощущалось как что-то плохое? – улыбка предводителя была едва уловима, скорее уж это был намек на нее.

Опять вздрогнув от резко вернувшейся реальности со всеми голосами, смехом и движением, я сочла за благо промолчать и только неопределенно качнула головой.

– А теперь взгляни вокруг и скажи, смущен ли кто-то? – Бора мягко нажал указательным пальцем на мой подбородок, поворачивая голову.

Первым делом натолкнулась на взгляд крессы Конгинды, и меня прямо-таки передернуло от того, каким низменным отвратительным голодом горели ее глаза, пожирающие нас с мужем, но, заметив, что я смотрю, она встрепенулась и скорчила такую мерзкую мину, выражающую крайнюю степень осуждения и даже отвращения, что будь во мне побольше дерзости, сама бы устроила нечто похуже невинного лобызания пальцев, лишь бы ее окончательно перекосило. Гадкая женщина бесила меня неимоверно.

Оказалось, что все уже как-то успели рассесться за столами, воины аниры беззаботно и весело общались между собой, разливали по тяжелым кубкам пенное питье из бочонков и, похоже, им и дела не было до происходящего между мной и Бора, и уж точно их не смущало мое положение у него на коленях.

Жрец и второй свидетель уже вовсю занялись наполнением своих тарелок, и им тоже было плевать на что-то, кроме этого.

Смотрел на меня лишь кресс Инослас, но его внимание являлось некой смесью выжидающего дальнейшего развития событий любопытства и очень, очень глубоко спрятанной злости, но утверждать точно я бы не стала, ибо руниг моментально разорвал наш визуальный контакт, делая вид, что выбирает кушанье.

– Ну вот, видишь, Ликоли, здесь все дело в том, насколько хорошо все для тебя самой, – усмехнулся Бора, наклонился вперед, выбрал на блюде перед нами большой кусок жареного мяса и начал его нарезать. По всей видимости, ему нисколько не мешало мое присутствие на его коленях, а вот я снова провалилась в недоумение от отклика собственного тела на его дыхание, скользящее по моей щеке и шее.

– А если мне не хорошо? – тихо ответила я.

Его мускулистые руки окружали меня, дотрагиваясь невзначай до боков и плеч, грудь согревала мою спину, и если бы я повернула голову, то уткнулась бы прямо в его щеку, и как бы ни затаивала дыхание, его насыщенный запах проникал в легкие и сознание, и оно бунтовало, не в силах уместить в себе такую вопиющую близость к мужчине, который, по сути, был незнакомцем, но еще более восставало от того, что страха или отторжения все не появлялось.

– Как можешь знать, если еще и не попробовала? – ответил предводитель и поднес к моему рту маленький кусочек.

– Я же не животное, чтобы кормить меня вот так! – вспыхнула, отодвигаясь и забирая у мужа еду.

– А я вот с удовольствием побыл бы твоим ручным зверем, что получает все, что пожелаешь дать, – без всякого намека на насмешку ответил Бора, – но, очевидно, этого еще придется подождать.

Застолье становилось все более шумным, аниры поднимали свои тяжелые кружки с пенным напитком, что распространял вокруг вкусный хмельной аромат, и кратко, без лишней витиеватости желали нам почему-то исключительно согласия во всем. Бора кивал, занятый предложением мне новых угощений, но сам не пил того же, что и его воины. Перед нами стояла большая резная кружка, я бы даже сказала, чаша, с выпуклыми ручками с двух сторон в виде каких-то животных, что устремлялись навстречу друг другу, и чтобы мне отхлебнуть из нее питья, пахнущего ягодами и травами, требовалось прибегать к помощи супруга. Предводитель с удовольствием поил меня, держась с одной стороны, когда я хваталась за другую, приноравливаясь. Сначала было как-то неловко, но чем более сытой я становилась и пригревалась в ненавязчивых объятиях супруга, тем меньше ощущала неудобство. Вскоре почти перестала стесняться и обращать внимание на окружающих и достигла согласия с собой в том, что мне было хорошо сидеть вот так. Но слишком долго этот покой не длился.