– Прошу вас, помогите мне узнать о Эльдаре хоть что-нибудь. Может, с ним что-то случилось, – плакала в трубку Ася, разговаривая с Борисом, – он ведь давно должен был приехать, но даже не звонит. По старому номеру телефона – никто о нём ничего не знает, говорят, что он уехал. Но куда? Я сейчас хочу знать только одно: жив ли он, здоров ли? Неужели нельзя узнать о нём у тех, кто его послал в эту проклятую Германию или уже в Сингапур? Где он сейчас?

Я не знал, как мне быть в отношениях с Ариной: чувствовал, что она любит меня, потому что об этом говорили горящие глаза девушки, её радость, когда я появлялся на пороге их дома. Да мне и самому всегда было хорошо с ней, и, не желая терять её, отогревая рядом с ней замёрзшую после маминой смерти душу, я старался отгонять мысли об Асе, о том, что пора бы уже определиться. Мы с Ариной по-прежнему всё свободное время проводили вместе, гуляли, общались. Говорили обо всём, кроме того, как относимся друг к другу. Но однажды объяснение между нами всё-таки состоялось.

Семья, с которой родители Арины дружили уже давно, пригласила Гронских к себе на дачу. Я также был приглашён в качестве жениха Арины и не смог отказать настойчивой просьбе новоявленной невесты поехать с ними. Помчали на дачу с утра и тут же с удовольствием приступили к работе в саду. Сами же хозяева были в доме, готовили угощение к приезду старших Гронских, которые собирались присоединиться к компании к вечеру.

Сад был ухоженный, деревья все усыпаны плодами. Арина долго сидела на невысоком вишнёвом дереве, объедаясь спелыми ягодами, а потом вдруг, неудачно спрыгнув с вишни, вывихнула ногу. Она закричала от боли, заплакала, и я бросился к ней, подхватил на руки и понёс в садовую беседку. Бережно посадив девушку на скамейку, взял в руки её маленькую ступню, перепачканную землёй и зеленью. Я не знал, что делать, а рыдания Арины, так по-детски кусающей губы от боли, вызвали во мне не только жалость, но и нежность.

– Где тебе больно? Где болит, моя хорошая? – Сам не совсем понимая, что делаю, неожиданно для себя прикоснулся губами к её кукольно-маленькой, белой, ещё не загорелой ступне.

Слёзы Арины застыли в её васильковых глазах. Она тихо выдохнула:

– Эльдар… Эльдар, скажи, как ты ко мне относишься? Я хочу это знать.

Я понял её вопрос – девушка ждала признания, но, словно очнувшись ото сна, ответил:

– Ты же знаешь, Арина. Хорошо… Я отношусь к тебе хорошо.

– Нет, я не о том. Скажи, Эльдар, ты любишь меня

Растерявшись от прямого и вполне естественного для уже достаточно продолжительных отношений вопроса, я молча опустил голову.

– Почему ты молчишь? – взволнованно спросила она. – Если нет – скажи мне это прямо. Я только хочу знать правду: ты любишь меня?

– Люблю, – еле выдавил из себя, с ужасом понимая, что другого в этой ситуации ответить уже не мог, и, одновременно осознавая другое: сказанные слова определили всю мою дальнейшую жизнь, потому что в эту минуту я уже отказался от Аси, предал её.

Сердце болезненно сжалось, но мысли о прошлом были тотчас выдворены из головы.

В этот же вечер счастливая Арина поделилась новостью с мамой, и вскоре вся компания дружно пила за наше счастье, за скорую свадьбу.

– Я рад, что судьба свела мою дочь с тобой, Эльдар, – открыто и без обиняков сказал мне Владимир Сергеевич, когда все остальные дачники ушли в дом, а мы вдвоём остались сидеть в садовой беседке. – Арина – это моё сокровище, и для вас я сделаю всё, что могу и не могу. Ты только люби её, мою девочку. Она такая славная, чистая, как ребёнок. Не подведи, Эльдар.