Оказывается, Сабина, растерянная и расстроенная состоянием матери, не раз хотела вызвать меня, но та была категорически против этого:

– Не волнуйся, дочка, всё будет не так скоро, и я успею дождаться Эльдарика. Пусть он спокойно учится, не надо ему пока обо мне знать. Зачем огорчать его заранее?

Для меня, ничего не подозревавшего, приехавшего домой на очередные каникулы, неожиданная болезнь матери, её тяжёлое состояние, до неузнаваемости изменившийся внешний вид стали сильным ударом. Всего лишь полгода назад меня провожала на учёбу здоровая и ещё молодая женщина, а сейчас болезнь сильно сломила её, уложила в постель, сделала немощной. Я не находил себе места. Больная мать с состраданием смотрела на эти переживания и не знала, как меня утешить.

– Послушай меня, родной, я врач, и я знаю, что скоро уйду, – сказала она в один из вечеров, когда мы остались наедине. – Я хочу, чтобы ты был сильным. Умоляю тебя, держись. Тебе надо будет позаботиться о Сабине. И об Асе тоже не забывай. Ты один у них обеих остаёшься.
Ася переживала горе так же сильно, как я сам. И не только потому, что обречена была мать её любимого. Просто с самого рождения она считала её близким и родным человеком, особенно с того времени, когда осталась без родителей, когда, можно сказать, у Аси появилась поддержка.

Поэтому отстраниться от беды моя девочка не смогла и вместе с Сабиной ухаживали за мамой, уже лежачей, по очереди, сменяя друг друга. Видя, что ей с каждым днём становится всё хуже, я не вернулся в Москву после каникул, взял академический отпуск и остался дома. Теперь мог постоянно быть рядом с умирающей матерью, мог общаться с ней, помогать сестре и Асе ухаживать за ней.

В один из вечеров я сидел у её постели. Мать, устав от изнурительной боли, вскоре после укола заснула. Сабины дома не было, а Ася, как обычно в таких случаях, хлопотала на кухне, готовя обед, – принесла тарелку с едой и для меня.

– Поешь немного, Эльдарик. А когда мама проснётся, я её покормлю, – тихо сказала она.

– Не могу, не хочется, – сказал я честно, потому что в последние дни действительно почти ничего не ел от переживаний.

– Прошу тебя, пожалуйста, поешь – сказала Ася.

В её глазах при этом было столько мольбы, нежности, жалости, любви. В этот момент мать проснулась и приоткрыла глаза. Мне тогда показалось, что именно тогда она вдруг, к своему удивлению, поняла то, что до сих пор не замечала, однако я, не желая показывать тяжелобольной женщине своё поникшее настроение, оделся и ненадолго спустился во двор. Понимал, что показывал свою слабость, но перебороть себя не мог. Ася потом поделится со мной своим разговором с ней, когда останется с мамой наедине. Она поправит ей подушки, усадит поудобнее, собираясь кормить. Та долго будет смотреть на мою девочку, словно впервые её видит.

– Тётя Гуля, что-то не так? – робко спросит Ася.

Мама улыбнётся и ответит:

– Всё так, родная, всё очень даже хорошо.

Присядь, Асенька. Иди ко мне поближе…
Ася, почувствовав, что между ними сейчас произойдёт важный разговор, сядет и опустит глаза.

– Ася, скажи… Мне не показалось? Вы с Эльдаром любите… друг друга? Ты любишь моего сына? – тихим и дрожащим от волнения голосом спросит она.

– Да, – краснея, тихо скажет Ася. – Я люблю Эльдара. И мы любим друг друга. Не обижайтесь, тётя Гуля, мы и не думали скрывать это от вас, так получилось…

Мать будет долго смотреть на неё, думая о чём-то своём, а потом молча снимет с левой руки небольшое кольцо с изумрудом в и маленьким бриллиантом, после чего оденет на пальчик Аси.