Борьбу за справедливость и свободу решаю отложить до лучших времён.

Телефон в его руке постоянно трезвонит. Одни звонки Амиль принимает, другие сбрасывает. Реже набирает кого-то сам. Пригревшись, стараюсь не напоминать о себе. Снова задумываюсь о том, откуда у простого автомеханика такая машина? Я в автомобилях плохо разбираюсь, распознать марку не смогла, но это что-то внушительное, как у киношных бандитов из лихих девяностых.

Внешностью, кстати, он тоже недалеко ушёл. Профиль суровый, смотрит чаще исподлобья и такое чувство появляется, что припечатывает взглядом как бетонной плитой.

— Так и будешь на меня пялиться или уже пойдём? — бросает Ахметов, не поворачивая головы, как раз в тот момент, когда я украдкой переключаю внимание на усмехающиеся губы.

Веду плечом, скидывая его руку, и первой направляюсь к машине.

Ничего я не пялилась!

А вот он как раз бесстыже рассматривает мои икры. Кожей через капрон колготок взгляд этот чувствую. Если честно, мне стоит больших усилий не огрызнуться. Терпения, впрочем, хватает ненадолго, показываю своё «фе» едва оказавшись в салоне.

— На будущее. Дверь нужно закрывать, а не хлопать ею, иначе в следующий раз поедешь в багажнике, — комментирует он мой молчаливый манифест. — И да, лучше пристегнись.

— Надеюсь, следующего раза не будет.

И всё же безопасностью решаю не пренебрегать.

— Я тоже, — шёпот Амиля тонет в агрессивном урчании мотора.

Машина резко срывается с места, буквально вжимая меня в сиденье.

— Может, не будешь так гнать? — бросаю напряжённо, цепляясь за ручку над дверью.

На его губах мелькает короткая, еле заметная улыбка.

— Ты же торопишься домой? Я тоже.

Скорость только больше увеличивается. С тяжёлым вздохом отворачиваюсь к окну. Близость Ахметова нервирует даже сильнее, чем ползущая вверх стрелка спидометра и резкие манёвры вместе взятые. На пару мгновений прикрываю глаза. Или мне так только кажется, потому что вскоре автомобиль останавливается у незнакомого подъезда.

— Ты издеваешься?

Мой вопрос повисает без ответа. Амиль, не дожидаясь меня, выходит на улицу, где уже слабо моросит осенний дождь. Поспешно выбираюсь из салона вслед за ним, намереваясь потребовать право на один звонок. Даже у преступников оно есть!

— Я Игорю уже звонил, — отмахивается он, нетерпеливо поигрывая ключами.

— Зачем?

— Не тупи. Сообщить, что раз он всё знает, то нам будет удобнее переночевать у меня. У нас же всё серьёзно, да, Киса?

Я зависаю, пытаясь уловить в его лице намёк на шутку, но, увы...

— Более чем, — вопрос, чем мы будем заниматься в квартире этого психа комом встаёт поперёк горла. — Полезешь ко мне, оторву руки.

В карих радужках загораются лукавые искры.

— А если твои ручонки первыми потянутся ко мне?

— Исключено, — неуверенно поглядываю то на Ахметова, то на тёмный провал подворотни и двор с разбитыми фонарями. Выбор не ахти.

— Я бы не стал зарекаться, — загадочно хмыкает он.

Я долго сомневаюсь, прежде чем ступить на чужую территорию. По-хорошему, сейчас бы развернуться на сто восемьдесят градусов и бежать отсюда не оглядываясь. Но тогда Амиль будет считать себя победителем, а шиш ему!

— Что стоим? Моя невеста считает ниже своего достоинства пачкать ножки о полы простолюдинов? Подумай хорошо, а то ведь после свадьбы их придётся ещё и мыть… — Ахметов ловит моё запястье, придирчиво изучает ладонь и заканчивает: — Вот этими белыми ручками.

— Быстрее я этими ручками тебе в утренний кофе яду подсыплю, — шлю ему многообещающую улыбку.

— Ну, попробуй. Только я себе с шестнадцати лет сам готовлю.