— Ну, что вы, госпожа! — снова ахнула та.

— Бери, это приказ! — твёрдо сказала я, затем добавила уже мягче. — Я умею ценить верность и чужое молчание.

— Да, Ваша Светлость! — ответила девушка, проворно пряча мешочек в складках платья.

— Как думаешь, мы сможем попасть туда и вернуться обратно незамеченными?

Лушка упёрла подбородок в кулак, нахмурилась и принялась ходить по комнате, затем сказала:

— Мой брат Парис конюх, я попрошу его спрятать для нас лошадей в лесу. Вам принесу простую одежду и плащ, какой тут носят среди прислуги. Возьмём корзинки, будто идём в деревню за провизией. Стража не станет останавливать. Обратно вернёмся после полудня тем же путём.

У меня дух захватило от услышанного: как хорошо Лушка всё придумала! Так складно всё звучало в её устах! Неужели, вот так просто, на раз-два, я смогу избежать смерти?

— Спасибо! — коснулась рукой тоненького запястья рыженькой девчушки, и вдруг в глазах потемнело.

Комнаты больше нет. Лес в сумерках. Я верхом на лошади несусь во весь опор. Впереди овраг. Наклоняюсь вперёд, лошадь прыгает. За спиной раздаётся крик. Изо рта вырывается облачко пара. Натягиваю поводья, чувствуя, как они режут кожу, потому что забыла перчатки. Лошадь ржёт недовольно, когда разворачиваю её, но повинуется. Лушка на земле: не удержалась в седле при прыжке, упала. Она в порядке. Встаёт. «Скорее!», — беззвучно кричу я ей. Надо спешить. Опасно. Мёртвая тишина вокруг. В нос ударяет запах мазута. Спину обдаёт леденящим холодом. Поздно. Они уже здесь.

— Ваша Светлость! Ваша Светлость!

— Что? Ах!

Снова комнату заливает солнечный свет. Я лежу на ковре, надо мной нависло перепуганное до смерти лицо Лушки. Кажется, у неё даже веснушки побледнели, бедняжка! Фу, блин, хватит сувать мне в нос эту вонючую фигню, от резкого лимонного запаха аж глаза режет! Отвела её руку с крохотным мешочком в сторону и села. Помахала перед лицом ладонями:

— Всё хорошо!

С помощью служанки перебралась в кресло. Что это было? Обморок после болезни? Сон? Такой реальный, просто жуть! Странно всё это, хм.

К ужину решила не спускаться. Перекусила вместе с фрейлинами в гостиной, после чего отпустила их, строго-настрого наказав не беспокоить меня с утра до получения распоряжений от личной горничной.

Край неба только-только начинал светлеть, когда мы с Лушкой выскользнули из комнаты, смешались со слугами и остальными жителями замка, спешащими по своим делам на рынок и в деревню. Как и предполагала Лушка, стража нас не остановила.

Когда вышли на дорогу, я едва успела отскочить в сторону из-под колёс какой-то телеги. На развилке свернули с основной дороги в сторону леса, и совсем скоро звуки стихли. Когда мы вошли под раскидистые кроны деревьев, я сняла капюшон. Воздух утреннего леса был прозрачен и свеж. Пели птицы. Откуда-то донёсся хруст веток и лошадиное ржание.

— Вон они! — махнула рукой служанка и поспешила в сторону пригорка, где были привязаны к дереву две лошадки.

Лушка первой добралась до дерева и отвязала поводья. Одно из них протянула мне:

— Эта лошадь поспокойнее, Ваша Светлость.

— Благодарю, — приняла поводья и внимательно наблюдала за тем, как Лушка поставила ногу в стремя и ловко забралась в седло. Сглотнула нервно. Так, ладно, надеюсь, я тоже так смогу.

Но я зря боялась: несмотря на то, что лично я не делала ничего подобного в жизни, это тело помнило верховую езду. Как, выучившись однажды кататься на велосипеде, вы уже не разучитесь делать это, так и здесь. Спустя минуту мы с Лушкой пустили лошадей в галоп по лесной дорожке, идущей между деревьев, в сторону холмов.