– Это значит, что я забыл дать вам кристалл-переводчик. Не двигайтесь.

И, не успела я удивиться, как он завёл ладонь мне за голову и на мгновение прижал к коже прямо под левым ухом. Убрал руку. Я почувствовала, как от его прикосновения всё тело пронизал электрический разряд, и силой воли заставила себя твёрдо стоять на ногах. С опаской ощупала ухо: пальцы наткнулись на какой-то гладкий продолговатый предмет, надежно закреплённый на коже.

Не знаю, что со мной происходит, мысленно напустилась я сама на себя, но это последнее дело, Василиса, так терять голову из-за первого встречного мужика! Прекрати немедленно!

Тем временем первый встречный спокойно сказал:

– Теперь вам будет легче понимать всех присутствующих и общаться с ними.

– Я повторю вопрос, Алдериан-тар! – требовательно повысила голос уже знакомая блондинка, – это и есть та самая особа, без которой было нельзя начинать оглашение завещания?

В её высоком голосе послышались неприязненные нотки, и я очень удивилась. Кто это такая, и за что сразу на меня взъелась?

Иштван положил руку мне на плечо, словно призывая к спокойствию, и я, словно по волшебству, слегка остыла. Блондинка, тем не менее, продолжала бросать на меня хмурые взгляды, время от времени наклоняясь и что-то свистяще шепча своему соседу – отстранённого вида молодого мужчине в сером сюртуке.

Прямо за ними сидели два совершенно одинаковых белобрысых парня в светло-зелёных сюртуках и молча таращились на меня во все глаза. Перехватив мой взгляд, один вдруг похабно улыбнулся, нагло смерил меня взглядом с головы до ног и провел языком по нижней губе. Его сосед глумливо хохотнул и одобрительно кивнул.

Меня передёрнуло от отвращения, и я едва удержалась, чтобы не показать средние пальцы этим наглым рожам. По одному – на каждую! Куда меня Иштван притащил? Что это за цирк?

Не успела подумать о нём, как он возник прямо за спиной наглеца и с размаху опустил руку ему на плечо. Судя по сдавленному вскрику, вырвавшемуся у последнего, рука у Алдериана оказалась тяжёлой.

– Дамы и господа, – негромко заговорил Иштван, обводя всех внимательным взглядом, – прошу поприветствовать Василису Громову-тар, которая, как и все вы тут, была упомянута в завещании господина Секереша, а, значит, имеет полное право находиться здесь, в его доме. Поэтому…

Он сделал паузу и, судя по тому, как побелели костяшки пальцев, сдавил плечо молодого хлыща. Тот совершенно не по-мужски взвизгнул.

– Поэтому, Кирай-тар, я прошу вас немедленно принести извинения госпоже Громовой за ваше неподобающее поведение. В противном случае я сделаю так, чтобы вы больше не смогли раскрыть свой рот до конца ваших дней. Это ясно?

Его звучный голос, казалось, наполнял собой всю комнату, и я почувствовала, как коленки у меня подкашиваются. Ещё никто и никогда не заступался так за меня. Все остальные молчали и сидели неподвижно, будто превратившись в каменные статуи. Блондинка посерела и явственно задрожала. Наглец затравленно посмотрел на меня и, запинаясь, пробормотал:

– Прошу прощения, Василиса-тар… был неправ…

Вид у него был совершенно несчастный, и я сжалилась. Величественно махнула рукой:

– Ладно. Прощаю.

Пальцы Иштвана разжались, и хлыщ, отдуваясь, сполз по спинке стула и съёжился.

– Василиса-тар, прошу вас, займите место, – как ни в чём не бывало обратился ко мне Иштван, указывая на единственный свободный стул в переднем ряду, – пришла пора оглашения завещания.

Все заметно приободрились, и комнате пробежали оживлённые шепотки. Иштван подошёл к стене, прижал к ней руку, которая тут же озарилась зеленоватым сиянием. И… достал из стены свёрнутый в рулон лист бумаги, перевитый золотой тесьмой и увенчанный сургучной печатью.