Он ничего не сказал насчёт моего внешнего вида, только иронически поднял бровь. Уголок его губ дрогнул в плохо замаскированной усмешке, и меня бросило в краску.

– Дайте мне пять минут на сборы! – сердито заявила я, упорно отгоняя от себя видение: Иштван подходит ко мне и, взяв за подбородок, прикасается своими губами к моим, – а потом можете смеяться, сколько угодно.

Он ничего не ответил, только кивнул и прислонился к стене, скрестив руки. Я заметалась по квартире, пытаясь сделать сто дел сразу. Одеться посерьёзнее, куртка, кроссовки, шапку ещё можно взять… отправить письма, предупредить тётку, подруг… Игорёк обойдётся без моих предупреждений, мы расстались… взять расческу, зубную щётку, телефон, зарядку, выключить газ, вытащить вилки из розеток… сердце бухало так, что, казалось, готово было выпрыгнуть из груди.

О предупреждении мамы я не думала. Выкручусь как-нибудь. Самое главное – её найти!

Когда я, наконец, отдуваясь, объявила, что готова, то обнаружила, что общаюсь с пустотой. Иштван исчез.

Не успела я толком осознать это, как позади меня послышался его спокойный голос:

– Что бы вы сейчас ни увидели, не дёргайтесь.

Спину обдало жаром от его близкого присутствия – каким-то незаметным образом он очутился у меня за спиной. Я забыла, как дышать, а Иштван стиснул мои плечи и притянул к себе.

– Ой, – только и пискнула я. От бешеного грохота сердца меня колотило, и я надеялась, что он этого не заметил.

Тем временем Иштван вытянул руку вперёд и очертил в воздухе круг. Произнёс несколько непонятных слов, и в воздухе возникло огромное ярко-зелёное колесо. Оно бешено вращалось, рассыпая на пол сверкающие брызги, и в его середине я вдруг увидела деревянные стены какой-то комнаты.

– Держитесь, – только и сказал Иштван и, схватив меня в охапку, шагнул в самый центр этого колеса.

***

Я даже не успела ничего толком понять. Последняя мысль была дурацкой: а если это колесо останется в квартире, что тогда? От него может возникнуть пожар? Если да, то на сколько денег я влечу…

За этими мыслями я только как-то мельком отметила, что мы летели в какой-то кромешной темноте, что было трудно дышать и даже слегка потрясло. Меня это не особо удивило, я в фильмах и не такое видела.

Гораздо больше меня волновало то, что я вот-вот могу увидеть маму. Или хотя бы получить от неё какую-нибудь весточку. Не зря же Иштван сказал…

Перед глазами вспыхнул яркий свет, я инстинктивно зажмурилась и беспомощно затрепыхалась от неожиданности. Почувствовала, как сильные руки бережно поднимают меня и подхватывают под колени, как яркий свет меркнет, а дышать становится легче, словно грудь освобождается от стальных пут.

Я с наслаждением вдохнула свежий воздух, почему-то слегка пахнущий корицей.

– Мы на месте, – объявил Иштван, опуская меня на землю.

Я открыла глаза и слегка растерялась.

Мы стояли в середине просторной комнаты, обшитой деревянными панелями. На них были развешаны какие-то чёрные полотна, явно скрывающие какие-то картины. Комнату наполнял мягкий золотистый свет.

Я подняла глаза и замерла от неожиданности.

Перед нами стоял ряд стульев с гнутыми ножками и высокими спинками – я такие только в музее видела. На стульях безмолвно сидели какие-то люди и изумлённо глядели на нас.

– Арделиан-тар, ки ё але-манн диз? – громко спросила одна из них, холёная блондинка с волосами, забранными в высокий пучок. Она в упор смотрела на меня, и её губы, накрашенные ярко-алой помадой, неприязненно кривились.

– Что это значит? – в панике спросила я Иштвана, обернувшись к нему. Он с досадой покачал головой и вздохнул.