Закрываю лицо руками и сдавливаю переносицу подушечками пальцев, не веря в то, что этот властный блюститель играния на чужих нервах сейчас и правда что-то такое посмел сказать.

— Прекратите, - шепчу, выдохнув и отвернувшись.

Слышу, как он, ухмыльнувшись, вздыхает и всё же не решается заткнуться:

— Но ты же помнишь, что дело не только в глазах?

Поёжившись, сцепляю руки под грудью, радуясь толчку кабины. Дверцы открываются, позволяя мне выбежать от него подальше...

— Алён, к моей машине.

И это снова не похоже на просьбу, очередной приказ, которого надо бы слушать, но… да какие “Но”? И пока я топчу край берцев и заставляю себя поверить в то, что это всё не имеет никакой подоплёки, выдыхаю, медленно разворачиваясь и тихо начиная ползти в направлении его удаляющейся в другом направлении фигуры.

Вот почему так? Почему я вообще здесь? За что я здесь? Чего делать-то дальше?

Предпочитаю молчать, не создавая ему новые импульсы для излияния своих пошловатых мыслей. Спасибо, но знать я их не хочу точно. Просто сажусь на пассажирское и пристёгиваю ремень, стараясь занимать как можно меньше места. Хочется, как Вадим Денисович вчера и выразился, перестать существовать, но в этом, видимо, надо практиковаться.

— Алён, - демонстративно кладёт руку на подголовник за мной и делает вид, что сдаёт назад, разворачивая свою баржу в сторону выхода.

Не стоит и говорить, что у него пищит парктроник, включая на огромном экране камеру заднего вида, так что этот жест явно был поводом нарушить мои личные границы.

Нет, мне это точно не нравится.

— Уберите руку, пожалуйста, - шепчу, покосившись в сторону его бедра.

Он хмыкает и довольно спокойно уточняет:

— Это моя машина.

— Вы сейчас явно лишнее себе…

Замолкаю, понимая, что это же даже уже не впервые, чтобы так цепляться.

— Договаривай, ну?

Закрываю глаза, на дюйм сдвигаясь к дверце.

— Хотите позволить.

А тот вдруг смеётся, с шумом вдыхая воздух.

— Если бы ты знала, что я хотел бы себе позволить…

Прикусываю губу, помотав головой. Нечего мне об этом думать. Не-че-го.

— Я бы, может быть, не работал, - вдруг говорит он, - но, как старший сын, обязан поддерживать вас всех на плаву. А ещё улетел бы куда-нибудь в тепло, но должен замерзать в этом снежном январе, Алёнушка.

Посмотрев на миг, вдруг думаю, как же разнится наше существование. Он не тянет на принца, но его образ жизни да и всё, что окружает, мне никогда не будет доступно. Впрочем, и я не тяну на золушку. И даже гадать не хочу о том, бывают ли в жизни сказки.

— А ты?

Не сразу вникаю…

— Что?

— Что ты себе хотела бы позволить, но не можешь?

Мотаю головой, задумавшись. Лучше не касаться этой темы, но он думает настоять:

— Расскажи, или я такой страшный?

— Не страшный. Пугающий и далёкий.

Снова смеётся, выезжая на шоссе. Мне не хочется выискивать ответ, куда ведёт наша конечная точка. Не хочется думать, что он сейчас делает. И не хочется знать, что я уже сейчас себя обрекаю. Совсем не хочется ничего чувствовать… ничего. Ни-че-го.

— Так о чём ты мечтаешь, мышонок-малышонок? - Нарушает молчание, одним лишь вопросом больно проникая в область груди.

Мечты… у меня? На ум приходят только закрытие кредитов и погашенные счета за квартиру.

— Ммм… такое не поймёте, наверное.

— Ну ты попробуй, я вроде не глуп, - ухмыляется, снова нарушая правила передвижения.

Шумно выдохнув, вдруг думаю, что, наверное, это шанс его от себя отдалить, очертить ту самую грань и показать, насколько мы разные.

— Вы когда-нибудь просыпались с мыслью… что сегодня у вас нет денег даже на хлеб? Или просили у друзей тысячу, пытаясь закрыть хоть какие-то платежи? А потом думали, откуда брать деньги, чтобы отдать всё и ещё как-то дожить месяц? Ну как? Приходилось?