Дни сливались в череду однообразных образов. Я серьезно думала над побегом, хотя понимала, что одна не выживу в пустыне. Может и стоило рискнуть, но рядом с орками было больше шансов, но скоро возможность была упущена.

Одним утром я увидела невдалеке город. Было полно людей, над ними возвышались треугольные крыши домов, покрытые черепицей или соломой. Раздавался гул толпы, лай собак и блеяние овец. И все они сновали в облаке пыли. Фу, эта дрянь забивалась везде, проникала внутрь с каждым вдохом, я уже боялась, что скоро высохну и превращусь в деревянный кусок мяса, которыми нас кормили. И тут орки остановились и стали собирать рабов. Все, мы приехали. Сердце быстро забилось, я озиралась и искала путь к спасению. Нужно было увидеть орчиху или ее друга с ноздрями-дырками. Меня не могли увести в город и продать!

Шанса удрать не было. Меня и еще одну девушку, по имени Дарра, привязали спиной к спине и оставили в повозке, остальных связали за руки одной длиннющей веревкой и заставили спуститься. Они плакали и ныли, мужчина в красной сутане молчал и обреченно подчинялся толчкам орков. Остальных мужчин тоже связали вместе. Они казались даже довольными, что наконец скинули ненавистные тюки. Их увели, длинной цепочкой погнали к городу под присмотром рослых орков с кнутами в руках. Остались только мы с Даррой и еще с десяток связанных мужчин, которых тоже запихнули в повозку. Мы обреченно молчали, слушая хриплый смех и тявканье орков, рассевшихся вокруг. Было страшно говорить, даже вдохнуть, но я все-таки решилась и спросила Дарру:

— Их продадут?

Я почувствовала, как она кивнула, щекоча мою шею своей лохматой косой.

— А нас?

Казалось, что все орки разом обернутся на меня и набросятся, если услышат разговоры.

— В племя, — едва различимо ответила Дарра.

Новость успокаивала, ведь самое страшное откладывалось. Больше мы не говорили, хотя в голове роились вопросы: что будет в племени? Что от нас потребуют? Я-то понятно, но почему оставили Дарру? Мы почти не разговаривали, узнали только имена и время от времени успокаивали друг друга.

Снаружи раздался мерзкий хриплый вопль. У орков вообще был неприятный язык, какой-то крякающий. Я увидела, как безногий орк ковылял к группе соплеменников с ковшиком в руке. Он двигался нервозно и торопливо, словно опоздание могло повлечь последствия. Так и вышло: его обругали, вырвали ковшик, который потом отбросили в сторону, и бедняге пришлось ковылять за ним. Нужно было решаться, я дала себе пару секунд и попросила:

— Можно мне воды?

Казалось, что все разом повернутся ко мне и будет что-то плохое. Но нет, безногий умчался, а затем вернулся с полным ковшом воды. Было одновременно жалко и жутко наблюдать, как он карабкался в повозку и пыхтел, подтягиваясь на одной руке и перебирая короткими ногами. Он заплетал волосы в тонкую косичку, пряди на висках выбились и облепили лицо, придавая ему изнуренный вид.

От него становилось не по себе, еще и вечное ожидание проблем… хотелось быстрее все закончить, и я спросила, пока он совал ковш мне под нос:

— Как тебя зовут?

— Мифр, — бесстрастно ответил орк. У него и голос был спокойным и мягким, словно с ногами пропал весь тестостерон, который у остальных почти из ушей лез.

— А меня — Алла. — Я так торопилась, что вода изо рта стекла по подбородку. — Суровые у тебя товарищи.

В ответ Мифр рассмеялся и ушел. Черт, нужно было начинать издалека, но мне слишком не терпелось — он все понял. Ну ладно, хотя бы попыталась.

Орки вернулись через пару часов. Наверное, просто отдали всех работорговцам и ушли с прибылью. Они были веселыми, их встречали похлопыванием по плечам и радостными возгласами. Наговорившись, все засобирались, и мы вновь отправились в дорогу. Вновь однообразные дни сменяли друг друга, вновь была трясущаяся повозка, жара и жесткое мясо, пока мы не прибыли в племя.