Две версии. Первая, от Леи: несчастный случай, обморок от жары. Простая и логичная. Вторая, от Герты: злой умысел. Мрачная, конспирологическая, но… она объясняла бы животный ужас, который я испытывала, находясь рядом с мужем, и его ледяную ярость.

— У вас есть доказательства? — мой голос был тихим, но твердым. Я не собиралась верить на слово ни одной из них.

Герта горько усмехнулась.

— Доказательства? Какие могут быть доказательства, когда она все делает с ангельской улыбкой? Есть только мои глаза. И ваша память, если она к вам вернется.

Она наклонилась ниже, и ее шепот был похож на шелест сухих листьев.

— В тот день она принесла вам чай. В вашей любимой чашке, с васильками по ободку.

Герта замолчала, давая мне время. Я копалась в пустоте своей новой памяти, но там ничего не было. Только мои собственные, кровавые воспоминания об Алешке.

— Вы выпили его, — продолжила она, видя, что я ничего не могу вспомнить. — До дна. Потому что вы ей верили. Всегда верили. А через пять минут вас уже несли в дом без сознания.

6. 6

Герта ушла так же тихо, как и появилась, оставив меня наедине с ее зловещими словами. Комната погрузилась в тишину, но в моей голове бушевала буря.

Чай. Отравленный чай.

Это было похоже на сюжет дешевого романа. Слишком просто, слишком театрально. Лея, с ее искренними слезами и теплыми руками, казалась полной противоположностью образу хладнокровной отравительницы. Герта могла ошибаться. Могла быть просто старой, ревнивой служанкой, которая недолюбливала более яркую и удачливую из сестер.

А могла и не ошибаться.

Ее версия, какой бы дикой она ни казалась, складывалась в пугающе логичную картину. Необъяснимая болезнь. Ярость Дамиана, которая была бы чрезмерной для простого обморока. И мое попадание сюда — возможно, душа Кристен действительно покинула тело после яда, освободив место для моей.

Кому верить? Ангелу с сияющей улыбкой или хмурой служанке с горькой правдой в глазах?

Ответ был прост. Никому.

Я больше не была наивной Машей, которая верила в лучшее. Та Маша умерла вместе со своим сыном. Я была выжившей. А выжившие не доверяют никому. Они наблюдают. Анализируют. И ждут удачного момента, чтобы нанести удар. Я закрыла глаза, и передо мной снова встало лицо Алешки — его улыбка, ямочки на щеках. Я не проиграю снова, малыш. Обещаю. Эта мысль придала мне сил, и, обессиленная борьбой чужих истин, я провалилась в тяжелый сон без сновидений.

Разбудил меня солнечный луч, пробившийся сквозь щель в тяжелых шторах, и звонкий смех.

— Кристен! Сестренка, просыпайся! Посмотри, какой чудесный день!

Лея влетела в комнату, словно порыв свежего ветра. Она была одета в легкое платье цвета утреннего неба, ее платиновые волосы сияли в солнечном свете. Она распахнула шторы, и комната наполнилась светом.

— Я распорядилась, чтобы нам накрыли на террасе. Представляешь? Теплые булочки с джемом и твой любимый жасминовый чай!

Чай. Это слово ударило меня, как пощечина. Я заставила себя улыбнуться, хотя внутри все сжалось в ледяной комок.

— Звучит… чудесно, — медленно произнесла я.

— Тогда чего мы ждем? Давай я помогу тебе одеться!

Она вытащила из огромного шкафа сложное на вид платье из тонкой шерсти. Я смотрела на все эти шнуровки, крючки и нижние юбки с тихим ужасом. В моем мире были джинсы и футболки. Здесь, чтобы просто одеться, требовалась посторонняя помощь. Лея, весело щебеча, помогла мне справиться с этим квестом. А потом усадила меня перед зеркалом и взяла в руки щетку.

— У тебя такие прекрасные волосы, — промурлыкала она, проводя щеткой по прядям. — Дамиан всегда говорил, что они похожи на лунный свет.