Слезы высохли. Шок прошел, уступив место чему-то другому. Холодной, как сталь, звенящей ярости. Ярости матери, у которой хотят отнять ее дитя.

Я не знала этого мира. Не знала его законов, его опасностей. Я не знала, кто такая Кристен и каких врагов она успела нажить. Я была одна, в чужом теле, запертая в доме мужчины, который меня ненавидел. Мои шансы были ничтожны.

Но я знала одно.

Я не отдам этого ребенка.

Я выживу. Я найду способ сбежать отсюда. Я рожу его вдали от этого монстра и его Драконьего Утеса. Я спрячу его, защищу, выращу. Я не позволю истории повториться. Я не допущу, чтобы еще один мой сын погиб из-за самодурства жестокого мужчины.

В груди, там, где раньше была только всепоглощающая боль утраты, зародилось новое чувство. Твердое, как камень.

Полная решимости, я откинула одеяло, чтобы впервые встать на ноги. Тело протестовало, мышцы дрожали от слабости, но я заставила себя подняться. Мне нужно было дойти до окна, осмотреться, оценить высоту. Сделать первый шаг к своему плану побега.

Я сделала несколько шатких шагов по холодному каменному полу, держась за резную спинку кровати. И тут мой взгляд упал на туалетный столик в углу комнаты, на котором стояло большое овальное зеркало.

Сердце пропустило удар. Я до сих пор не видела своего нового лица.

Медленно, как во сне, я подошла к зеркалу, цепляясь за мебель. Мои пальцы коснулись полированного дерева. Я подняла голову и заглянула в свое отражение.

И замерла, вцепившись в столик так, что побелели костяшки.

Из полумрака на меня смотрела… Лея.

5. 5

Я стояла, вцепившись в туалетный столик, и смотрела на лицо Леи в зеркале. На свое лицо. Мозг отказывался это принять. Мы были двойняшками. Идеальными копиями. Единственная опора в моем рушащемся мире, светлый образ заботливой сестры, покрылся сетью зловещих трещин.

Дверь в комнату со скрипом отворилась. Я резко обернулась, внутренне подобралась, готовая к защите. В проеме стояла невысокая, плотная женщина в простом сером платье служанки. Ее лицо, испещренное сеткой морщин, было хмурым и недовольным.

— Миледи, что же вы творите? Вам же велено лежать!

Она решительно вошла в комнату, и я сделала шаг назад, к стене. Я не знала, кто она, и что ей нужно. Ее властный тон не был похож на поведение обычной прислуги.

— Я просто хотела… воды, — солгала я, мой голос прозвучал ровно, без дрожи.

Женщина остановилась, окинула меня оценивающим взглядом, и ее лицо смягчилось на долю секунды.

— Я принесу. А теперь вернитесь в постель. Прошу вас. Не хватало, чтобы вы еще головой ударились, тогда память никогда не вернется.

Это была уже не команда, а просьба. Я медленно кивнула и, держась за мебель, вернулась в кровать, укрывшись одеялом как щитом. Мне хотелось сказать, что моей памяти вряд ли хоть что-то поможет, но это было бы странно.

Она принесла стакан воды, помогла мне приподняться и дождалась, пока я сделаю несколько глотков.

— Лея сказала, мне стало плохо в саду, — произнесла я, глядя ей прямо в глаза. Это был не вопрос. Это был вброс информации, проверка реакции.

Женщина поджала губы.

— Леди Лея много чего говорит, — ровным тоном ответила она, забирая у меня стакан.

От этого ответа стало не по себе.

— Почему вы мне это говорите? — спросила я прямо.

Женщина посмотрела на меня долгим, тяжелым взглядом.

— Потому что я ваша кормилица, леди Кристен. Я Герта. И я знаю вас обеих с рождения. А еще потому, что я устала смотреть, как она вас губит.

Кормилица. Это объясняло ее тон. И ставило ее в уникальное положение — она не просто слуга, она почти член семьи. И у нее есть право на свою правду.