Он замер, будто размышляя над моими словами, но продолжая удерживатьладонь в тепле своей руки. Словно решал нечто важное для себя, но отпускать меня уже точно не собирался.

– Вы должны довериться мне… Или сказать «нет», – нетерпеливо подстегнула его, ощущая дрожь от взвинченного состояния. «Скажи «да! Скажи «да!» – хотелось мне крикнуть ему, но я молчала, с трепетом ожидая его решения.

Лорд отпустил руку и выдохнул:

– Хорошо… Что я должен делать?

– Не касаться меня, – напомнила правило. – Как бы вам этого ни хотелось, – и с удовольствием отметила, что он послушно упёрся ладонями в полку с книгами, подрагивая от неизвестности и новизны.

Настороженно следил за мной тягучим взглядом, чутко улавливая каждое движение. Подрагивая ноздрями, втягивал воздух, чтобы тут же выдохнуть обратно. Атмосфера между нами накалялась, и я не могла понять, то ли от жара наших тел, то ли от дыхания. Голова кружилась от предвкушения и собственной власти над ним, и не было сил, чтобы отступить и остановиться.

С трудом я оторвалась от его лица и перевела взгляд на тело, вверяемое мне. То, что я собиралась сделать, на Земле называлось «петтинг». Интимные ласки без секса. «Рождения чудовищ», как выразился лорд, после такого не будет.

Арвендел вздрогнул, стоило мне положить ладони ему на грудь. Утробное «грырх» – что-то среднее между стоном и рычанием — вырвалось, когда руки двинулись по его торсу, исследуя и словно бы случайно задевая на груди торчащие сквозь ткань жёсткие горошинки сосков.

Мне стоило труда призывно не завторить ему, когда от его бархатного голоса откликнулось сладкой судорогой между ног, пропитывая влагой желания нижнее бельё: не сегодня, сейчас мне нельзя терять рассудок, чтобы доставить удовольствие ему. Показать, что этот холод, беснующийся в нём, можно унять, если и вовсе не уничтожить.

Возбуждённо торчащий бугор в штанах, подрагивающий и неистово натягивающий ткань, откровенно притягивающий взгляд и заставляющий переминаться с ноги на ногу от сладостной истомы между ними, я решила пока не касаться: для лорда не должно всё закончиться быстро.

Мне хотелось подарить ему не просто разрядку, а сладостное удовольствие, которое он давно не испытывал… Сколько лет? Два года? Пять? Тогда сегодня всё лучше делать через ткань: слишком острые после долгого перерыва будут для него прикосновения кожи к коже. Слишком яркие, чтобы не забыть главное «нельзя» и не слиться в едином танце тел.

Мои ладони скользили по рубашке, разглаживая ткань и исследуя горячий торс. Грудные мышцы, кубики пресса – я коснулась всего. Даже провела по бокам, подбираясь близко к подмышечным впадинам и тут же стекая обратно к его соскам.

Ох, как же невыносимо хочется взять их в рот! Почувствовать вкус на языке и чуть прикусить зубами, выжимая из этой мощной груди пленительные звуки… Но не сегодня, не сейчас: эти касания будут для него остры, на грани боли…

Он вновь застонал, низко склонившись, уткнулся лбом в полку рядом со мной, обдавая шею горячим прерывистым дыханием, и что-то проговорил на незнакомом мне языке. Приятная речь с рычащими и переливистыми звуками – вот отчего мне кажется, что он сейчас бормочет мне редкостные пошлости?

Улыбнувшись от накатывающего удовольствия, я попыталась отгородиться от жара и крупной тряски его тела, которая стала передаваться и мне. Вновь нащупав и легонько покрутив пальцами его сосок, отвлекая внимание, решила, что пора, и осторожно двинулась второй ладонью вниз. Достигла пояса, на мгновение замерла, прислушиваясь к лорду, и, не почувствовав сопротивления, сгорая от нетерпения, двинулась дальше, заскользив уже по ткани брюк.