И тут до меня дошло. Благородным дамам не пристало мыться самостоятельно, но я держалась иного мнения.

— Можешь идти. Справлюсь сама. — И, видя, что она сомневается, заговорщицки приложила палец к губам. — Я никому не скажу.

Батшеба с неохотой вышла из комнаты, а я запоздало подумала, не обидела ли ее своим заявлением. Если так, то потом извинюсь.

Оставшись одна, я еще пару минут переминалась в нерешительности. Хотя, тут было бы уместнее слово «растерянность». И дело, конечно, не в ванной – я все еще отчаянно пыталась уложить в голове все происходящее.

Ладно. Будем разбираться по ходу событий. Я сняла башмаки и с удивлением обнаружила, что каменный пол был теплым. Интересно, каким образом его здесь обогревают? Трубы с горячей водой? Эти размышления, как ни странно, привели меня в чувство: рассуждая о нюансах местного отопления я отвлеклась от ненужных переживаний.

Следом за башмаками пришла очередь платья. Под ним обнаружилась нижняя юбка и сорочка – сшитые из натурального шелка, но бессовестно грязные, рваные и однозначно не подлежащие восстановлению.

Впрочем одежда меня не волновала. Оставшись в чем мать родила, я увидела то, что до этого момента только чувствовала. Ноги и бока покрывала россыпь разной давности синяков и кровоподтеков: одни были совсем свежие, другие почти выцвели. На боку, с правой стороны тянулась глубокая царапина.

Часть всего этого, конечно, могла быть следствием бега по пустоши, но как насчет подживающих синяков и белых полосок шрамов?

Возле кадушки стояла низенькая деревянная подставка, судя по всему, выполняющая роль ступеньки – борта у кадушки были высокими.

Прежде, чем сесть в воду, я осторожно пощупала ее кончиком ступни. В меру горячая.

Измученное тело отозвалось истомой, когда я опустилась в кадушку. Ссадины и царапины тотчас защипало, но то были мелочи, по сравнению с тем, как расслабились мышцы. Я чувствовала себя так, словно выбралась из железного кокона.

И все-таки… что же случилось с бедняжкой Адель? Ответ напрашивался сам собой, хоть я и предпочла бы ошибиться в догадках.

В данный момент мне вроде бы ничего не грозило, но кто знает, что взбредет в голову Дрейку Как-Его-Там? Он может вернуть меня туда, откуда так стремилась вырваться Адель. Или сочтет шпионкой, а там…

Я закрыла глаза. Так не пойдет. Пока ничего еще не случилось. Но мысли продолжали атаковать, налетали одна на другую и метались, как растревоженные муравьи.

Если меня станут допрашивать – точнее, когда меня станут допрашивать, что я скажу? Буду ссылаться на потерю памяти – другого выхода в сложившихся обстоятельствах нет. А еще можно попытаться разговорить Батшебу – вдруг ей что-то известно что-то из прошлого Адель? Еще я понимала, что в идеале должна завоевать симпатию лорда Сорлайна, но пока не представляла, как это сделать. Он, мягко говоря, не обрадовался моему появлению.

***

Через какое-то время в дверь постучали.

— Миледи? — с той стороны донесся голос Батшебы. — Все хорошо?

Моя рука, оттирающая плечо жесткой губкой, остановилась.

— Да.

Несколько секунд тишины.

— Разрешите войти?

— Заходи.

Я уже почти закончила с мытьем, и заодно получила небольшое представление об особенностях местной гигиены. Она, конечно, и близко не могла конкурировать с нашей, но здесь умели изготавливать мыло. Оно было жирным, странно пахло и тяжело смывалось, но зато неплохо счищало грязь.

— Искупались уже?

Батшеба остановилась возле кадушки.

— И чувствую себя гораздо лучше. — Я улыбнулась. — Спасибо.

— Вот, — она развернула платье, которое было перекинуто у нее через руку. — Наряд вам чистый сыскала. Не боги весть какой, но сшит на совесть.