— Наложница?

— Именно так, Ваша Светлость. Позвольте нам идти. Госпожа сильно устала, — сообщает дама, и министр вновь бросив в меня подозрительный взгляд, морщит нос и кивает мол, свободны.

Дама помогает мне встать на ноги и ведёт к выходу. Идёт спокойно, чтобы не вызвать подозрения, но внутри вся дрожит. Она боится этого человека. Значит, и мне стоит держать с ним ухо востро.

Красивый антураж быстро меняется на каменные стены, а вместо дам меня уже сопровождают стражники в знакомую “келью”.

Надеюсь, “отец” еще здесь и его никуда не повели?

Вижу знакомое лицо в окошке в двери и вздыхаю с облегчением. Он поступает так же. Представляю, как переволновался, пока меня не было. А сколько у него вопросов, которые не может задать вслух.

— Ты в порядке? — спрашивает он, но тут же получает выговор от стража.

— Тишина. Никак разговоров.

Ответить мне не позволяют, но отец понимает все по взгляду.

Дверь за моей спиной закрывается, и все вокруг погружается в тишину.

Я в ней тону, в этой тишине. Тело ломит усталость, но я не могу сомкнуть глаз. Не могу успокоиться, думая о том министре и о самом короле.

Чувство, будто я оказалась втянута в какую-то опасную игру. И единственный, кто может рассказать мне о правилах выживания, сидит за соседней стеной не вправе открыть рта.

— Анна, — шепчет отец, и я тут же подбегаю к решётке в двери.

Боюсь, что опять поругают, но стражник спит, повесив нос на грудь. Шумно посапывает.

— Как вы? — спешу узнать у отца. — Вам ничего не сделали?

— Обо мне не беспокойся. Чего хотел король? Он все ещё считает тебя Мией?

— Мне не ведомо, что он думает, — шепчу я, а затем прислушавшись к размеренному сопению стражника, добавляю ещё тише. — Отец, вы знали, что король болен?

— О чем ты говоришь? — хмурится он и тут же оглядывается, будто я произнесла что-то очень опасное.

— Его Величество просил доказать, что у меня есть дар, и моя магия уловила его недуг.

— Тише! Никому и никогда не говори, что ты это почувствовала! — велит он мне, и тут же бледнеет глядя в глаза. — Ты ведь ему не сказала?

— Он ведь велел…

— О боги, что ты наделала? — сокрушается отец, а я никак не пойму, что не так.

Король ведь такой же человек, как и все. Разве он не может быть болен? Он ведь не каменный. — Ты не должна была говорить….

— Почему? — искренне не понимаю я.

— Потому что любой недуг ослабляет власть короля и дает силу его врагам. Думаешь, тебе дадут спокойно жить, когда ты знаешь о подобном?

— И что же будет? — пугаюсь я. — Меня казнят? Отрежут язык?

— Молись, чтобы тебя спасло это лицо. Оно было твоим проклятием, теперь шанс на спасение, — говорит отец. — Ты уверена, что не ошиблась?

— Там невозможно было ошибиться. То, что я почувствовала…. Это сложно объяснить….

— Что именно?

— Я никогда такого раньше не чувствовала. Будто его тело, нет, будто сама душа расколота. Будто в нем дыра, которая высасывает силы. Я такого раньше не видела. Будто это вовсе не хворь, а… проклятие? — шепчу я, и отец становится еще бледнее. — Вы что-то знаете об этом?

— Король защищен от проклятий всеми печатями. Это не оно…. — качает он головой, но я чувствую, что на уме у него что-то есть.

— Но вы ведь догадываетесь, что это может быть?

— Догадываюсь ли…. Надеюсь, я ошибаюсь, и он этого не сделал.

— Не сделал чего? — спрашиваю я, но отец как назло смолкает. — Ответьте.

— То, что и собирался. Не связал свою жизнь с жизнью Мии… — говорит он и тут же прикусывает язык, потому что стражник, захрапев, дергается от собственного громкого звука.

К счастью, не просыпается. Вновь начинает сопеть.