Через два дня мы остановились в заброшенном городе, который был похож на тот, что я видела во сне. Небо окрасилось красным маревом, когда караван устроился за полуразрушенными стенами. Я и Амана направились вглубь города, чтобы справить нужду. Всё, как в моём сне. Свернув за угол землянки, я встала как вкопанная.

— Захремар, — только вздохнула я, узнав густой кустарник, тянущийся вдоль стены.

— Пошли отсюда, — потянула меня Амана в другую сторону. Я послушно последовала за ней, передёрнув плечами.

Но и за другой стеной нас ждали заросли цветов.

— Как их много, — удивилась я.

— Да, странно, чтобы так пышно разросся захремар в заброшенном городе, в котором караваны остаются на отдых. Как его не заметили и не уничтожили? — покачала головой женщина. — Надо сообщить Саштару, какая опасность подстерегает его и сородичей.

— Что за опас–с-снос-с-с-сть? — раздался громким шипением голос упомянутого нага.

От неожиданности я дёрнулась назад, стопа резко провалилась в песок, и я начала падать, в ужасе размахивая руками, чтобы удержаться. За моей спиной рос огромный куст захремара.

Шершавый хвост мигом обвил мою талию, удержав от падения, и притянул к его грозному хозяину.

— Аккуратнее, Ш-ш-шахля, — процедил мужчина, прижав меня к полуобнажённому горячему торсу. Почему он раздет? Щёки стыдливо вспыхнули от такой близости, и страх сковал сердце.

— Там, там… — трясясь от страха, указала я на стену, где росли цветы, — захремар…

— Ч-ш-што? — нахмурился наг и вгляделся в сумерки, осторожно принюхиваясь.

— Господин, уходите, там цветёт захремар, — пролепетала Амана, склонив голову, чтобы не смотреть в глаза воину.

В одно мгновение хвост нага раскрутился, и я упала на песок к его ногам.

— Амана, уведи аз-с-сру в повоз-с-ску! И уходите отс-с-сюда быс-с-стрее, — грозно рявкнул Саштар и ушуршал по песку к лагерю.

Женщина помогла мне подняться, так как от страха у меня тряслись колени. Этот огромный длинный хвост мне точно не забыть. Жуткий, сильный, который мог в любой момент сдавить меня до хруста костей.

Пришлось искать другое место, чтобы сделать свои дела. Мы вернулись в лагерь. Амана затолкала меня в повозку. Ноги до сих пор оставались ватными. Через какое-то время зарево осветило лагерь.

— Люди Саштара жгут кусты, — пояснила женщина, садясь рядом. — Как же нам повезло, что ты, Шахля, дариши.

— Хватит звать меня этим мерзким именем, — вздохнула я, всхлипывая. — Шахля, Шахля… Меня зовут Василина. Понятно?

— Почему мерзкое? — удивилась Амана.

— Потому что не моё, чужое, — я отвернулась, слёзы покатились по щекам. На меня снова накатила волна отчаяния. — Даже имени меня лишили, не только свободы.

— Хочешь, я буду звать тебя Василина? — женщина неожиданно ласково погладила меня по голове. — Мне правда тебя жаль, девочка. Но ты пойми: лучше быть наложницей в гареме, где сытно и тепло, чем работать прачкой во дворце кабира, с утра и до ночи без отдыха. Руки твои сейчас нежные и красивые. Ты же не хочешь, чтобы они покрылись трещинами и стали похожи на сморщенный урюк?

Всхлипнув, я покачала головой. Конечно, батрачить всю свою жизнь на тяжелой работе, как ломовая лошадь, пока не сдохну, я не хочу.

— Вот и молодец. Ложись спать. Утром жизнь покажется веселее.

Я ещё немного поревела, жалея себя, а потом уснула крепким сном.

Утром я чувствовала себя лучше. Ну уж нет, раскисать я больше не буду. Не дождётся этот мир от меня такой слабости. Вот действительно утром жизнь веселее.

Караван продолжил путь по пустыне. И опять потянулись дни друг за другом. Хорошо, что было спокойно ночами, я высыпалась. Но однажды, проснувшись ранним утром, почувствовала себя нехорошо. Голова болела, меня трясло от холода, спазмом скрутило живот, и я кинулась к ночному горшку, чтобы освободить желудок от содержимого. Откашлялась, вытерла рот платком и в полутьме еле нашла бурдюк с водой.