— В лесу полно дичи, — заметила как бы между прочим.

— Я похож на охотника? — он пожал плечами, наблюдая за тем, как я ем.

— У вас есть огонь.

— Ты слишком глазастая, — проворчал старик.

— Я думала, вы меня сожжете.

— Хотел… но передумал.

Я не стала спрашивать почему. Мне все равно:

— Спасибо, что не спалили. И спасибо, что выхаживали.

Он не ответил, только улыбнулся как-то рассеяно.

Тем временем я доела кашу, тщательно вычистив всю миску, и потянулась к кружке. Первый же глоток чуть не вырвался фонтаном обратно. Напиток был на редкость отвратительным — как холодный кисель, только соленый и с легким привкусом рыбы.

— А это что? — спросила, отплевываясь и вытирая губы ладонью.

— Разбавленная кровь личинок мореи.

Поперек горла встал комок.

— Они такие толстые, жирные. Как опарыши, только в десять раз крупнее, — поведал добрый мужчина. — Я собираю их на опушке рядом с большими муравейниками. Некоторых сушу на зиму, а некоторых вот разминаю в тазу, делаю настойку. Она помогает раны залечивать и силы восстанавливает.

— Силы — это хорошо, — я кивнула и дальше стала пить крошечными глотками. Если по чуть-чуть, то не так противно. Надо просто не думать, из чего это сделано, не представлять толстые копошащиеся бледные тела, и все будет хорошо.

— Я смотрю, ты не очень щепетильна.

— Пришлось пересмотреть приоритеты.

То время, когда я выкидывала чёрствый хлеб и морщила нос, если сыр в пицце недостаточно хорошо тянулся, давно прошло. Я теперь хоть сушеные коровьи лепешки готова есть, лишь бы это помогло восстановиться.

И причин не доверять этому старику у меня не было. Он мог меня бросить на болотах, сжечь, но вместо этого притащил сюда и выхаживал. Поил какой-то дрянью, обтирал — как мог заботился. Так что настойка из личинок — это мелочи.

Только бы не вырвало снова…

Кое-как мне удалось справиться с содержимым кружки. Послевкусие мерзкое, но, как ни странно, это отвратительное пойло прекрасно утолило жажду.

Пить больше не хотелось. Есть тоже. Зато снова накатила сонливость. Я отставила пустую посуду в сторону и повалилась на подушку. Вроде всего лишь поела, а кажется, что неделю на рудниках вкалывала.

— Расскажи мне, как…

— Потом. Сейчас спи.

— Я не хочу спать.

— Конечно, хочешь, — он улыбнулся, но глаза остались серьезными.

В одурманенном мозге вяло шевелилась расплывчатая мысль:

— Вы меня опоили…

— Спи.

Глаза покорно закрылись. Я еще пыталась бороться, но сон накатывал все сильнее, тело расслаблялось, становилось легким, как пушинка. Сквозь мутную пелену я почувствовала, как меня накрывают колючим одеялом, и снова провал.

***

— Ты вчера подмешал мне отравы! — воскликнула я, когда старик опять пожаловал ко мне в комнату.

После того, что произошло, я легко и непринужденно перешла на «ты».

— Не вчера, а пять дней назад, — невозмутимо ответил он.

— Пять дней?! То есть ты меня вырубил на целых пять дней?!

— Да. Собирался на неделю, но неправильно рассчитал количество снадобья.

— Зачем?

— Так было надо. Ты еще слишком слаба. Болезнь может вернуться. Поэтому я и усыпил тебя, чтобы не скакала, как коза, раньше времени.

— Я бы не стала скакать.

— Стала, — отчеканил он, опуская передо мной поднос.

— Что это? Опять отрава?

— Нет, — скупо улыбнулся он, — просто еда и вода.

Я ему не поверила. Подозрительно понюхала содержимое тарелки, кружки, лизнула воду. Вроде ничего особенного, но я и в прошлый раз подвоха не заметила.

— Я больше не буду тебя усыплять. Обещаю.

— Тебе можно верить? — спросила я, неуверенно взяв ложку.

На самом деле есть хотелось просто невыносимо. Шутка ли — пять дней проспать с пустым желудком.