— Пей, — снова звучит приказ.

Мне насильно вливают какую-то жидкость. Она горькая и пахнет болотной тиной, от нее дерет горло, а первый же глоток бежит по пищеводу, обжигая изнутри.

Меня снова выворачивает наизнанку. По-моему, в последнее время я только и делаю, что сплю, блюю и мечтаю о том, чтобы меня оставили в покое, перестали мучить, дали спокойно умереть.

Но не тут-то было. Мой мучитель никак не успокоится. Стаскивает с меня колючее одеяло и начинает обирать ледяной водой. Или это просто я настолько горячая, что мне холодно.

Протирает ноги от пальцев и бедер. Руки, плечи, живот. Я морщусь, когда сырая тряпка ложится на лицо. Хочу скинуть ее, но не могу поднять руку. Меня будто заперли в моем же теле. От бессилия хочется реветь, но слез нет. В голове сплошное марево, и очень скоро я забываю о слезах, проваливаюсь в сон, из которого меня снова выдергивает ненавистный голос

— Пей.

И все повторяется по кругу. Вонючая жижа, тошнота, ледяное обтирание.

Мои личные круги ада…

…Я просыпаюсь и медленно открываю глаза.

Мир кружится, то стягиваясь до состояния крохотного пятна, то взрывается фейерверком красок. Жмурюсь, борюсь со звоном колоколов в голове. Снова тошнит, но в этот раз мне удается сдержаться. Сглатываю горький ком и выдыхаю.

Ищу внутри себя ответы. Как меня зовут? Мария. Где я? Если рассуждать глобально — в другом мире, локально — понятия не имею. Что со мной произошло? Не знаю. Помню болотистый берег, уползающую в лес выжлу и седого старика с огнем в ладони.

Дальше провал и обрывки мучений, гремящее в памяти «пей» и горечь на губах…

…Я снова открываю глаза, жду, когда все вокруг меня перестанет крутить бешеный хоровод, и осматриваюсь.

Я в крохотной темной комнатушке с бревенчатыми стенами и низким потолком. Из щелей торчит пожелтевшая пакля, а крошечное окно наполовину забито досками. Через мутное стекло видно только лесную зелень и слышно, как в щелях завывает ветер.

Мебели в комнате нет, только кривая табуретка да низкая жесткая кровать, на которой я лежу.

Пытаюсь поднять руку и не могу — не слушается. На мгновение поднимается паника, что меня парализовало, но потом успокаиваюсь и понимаю, что просто слишком слаба. Медленно сгибаю пальцы, потом сжимаю кулак. С чувствительностью все в порядке, но нет сил. С ногами та же история. Проходит целая вечность, прежде чем мне удается пошевелить ступней.

Я так устаю от этих простых действий, что снова проваливаюсь в сон.

Вижу обрывки прежней жизни, причудливо смешанные с новой реальностью. Спускаюсь в метро и оказываюсь в подвале связанная; захожу в офис, где работаю, но вместо него попадаю в таверну. За стойкой сидит неопрятный хозяин. Он плюет на стаканы и растирает их грязным полотенцем, хриплым голосом предлагает позавчерашнего кабана.

Я хочу есть. Хоть тухлую дичь, хоть гнилые ягоды, хоть черствый хлеб. Меня душит голод, и желудок, в котором в последнее время не было ничего, кроме горькой отравы, жалобно сжимается.

Больше, чем голод меня мучает только жажда. Я вижу во сне прохладные ручьи и хрустальные водопады, слизываю пенку с ароматного капучино…

…Следующее пробуждение меня уже не пугает. Мир перед глазами больше не крутится и не переливается всеми цветами радуги. Он сер и однообразен. Но так лучше. Яркие краски больше не режут глаза, колокола затихли, оставив меня наедине с собственными мыслями, которые наконец принимают более разумные очертания.

Где тот, кто меня выхаживал? У меня к нему много вопросов.

В этот раз конечности слушаются. Мне удается согнуть ноги и приподнять голову над подушкой. Все еще слаба, но полностью себя контролирую.