Спасла только чья-то крепкая рука.

Он поймал меня. Ловко и быстро схватил за запястье одной рукой, другой придержал за плечо и развернул к себе.

Я уткнулась в мощную грудь следователя. Даже ладошки сами легли на вздымающуюся часть тела.

Сквозь одежду чувствовалось его тепло. Оно грело и, слава богу, не обжигало.

Я медлила прежде, чем узнать, кто это.

Потому что уже поняла. От того было так неуютно, так неприятно предстать перед ним такой неряшливой и невнимательной.

— Смотрю, тебя и на минуту нельзя оставить одну, да? — строго произнёс Тимур Сергеевич.

— Можно! — воскликнула я и попыталась вывернуться из стальной хватки.

— Я этого не вижу, — Гайдаров сжал моё плечо сильнее. Я ойкнула и зашипела. — Вчера ты осталась допоздна, как будто рабочий день у нас не в шесть заканчивается… Что будет сегодня? Что ещё выкинешь, чтобы тебя заметили, м? — он придвинулся ближе.

— Послушайте, не понимаю, о чём вы. Вчера был мой первый день, Тимур Сергеевич! Логично, что мне было неудобно уйти рано! Тем более, я ждала вас. Вы же за меня ответственность несёте! Только вы так и не соизволили вернуться, как, в прочем, и заметить меня тоже.

Злость закипала во мне. Дёрнувшись, всё же вырвалась из его цепких лап. Тонкие пальцы разжались на запястье сами. Я чувствовала себя рядом с ним маленьким мышонком. Гайдаров играл со мной, будто кот, которому было скучно.

— А ты мне никто, чтобы я тебя замечал, — выпалил следователь. — Так, белая моль, которая вдруг возомнила, что раз она пришла сюда, то возле неё должны все крутиться!

Интересно, это где же вокруг меня хоть кто-то вертится? Что-то второй день никого особо и не вижу! Да меня, в принципе, и отправили сюда, чтобы ещё неделю не видеть!

— Замечательно, тогда будьте добры, оставьте меня одну. Я займусь делом.

Отвернувшись от Гайдарова, я сделала вид, будто начинаю разбирать самый нижний ярус стеллажа.

— Без проблем, — напоследок высказался он и удалился прочь.

Вот и пусть катится… Еще осуждать он меня будет за то, что я вчера до самого вечера тут над их делами корпела! Я вообще-то помогала, а не просто так сидела!

— Ой, Гайдар, — послышался весёлый голос Егора в дверях, — а ты чего тут?

— Ничего, — сухо ответил и, судя по удаляющимся звукам шагов, побрёл дальше.

На глаза наворачивались слёзы. Долго же я просто так не плакала! Вот что делают эти запреты не проявлять эмоции… Потом какой-нибудь… на тебя накричит — и ты всё, уплыла в собственных ручьях!

— Привет, Настюш, — поздоровался, улыбнувшись, Шахтинский.

— Здравствуйте, Егор, — трясущимися губами ответила я, но к мужчине не повернулась.

Не нужно никому видеть меня зарёванной. Тем более, чего это я реветь собралась? Из-за того, что кто-то что-то сказал? Я для него белая моль и никто. Да и он для меня так же. А значит, ему не должно быть уделено ровным счётом никакого внимания!

Настроение криминалиста, будто ветром сдуло. Я слышала это по голосу.

— Он тебе что-то сказал? — вдруг спросил Егор.

Покачав головой, старалась всё так же не показывать лица. Пара слезинок уже сделала свои дорожки по щекам.

— Мне с ним поговорить? — мужчина прошёл ближе.

— Нет, — резко ответила я и посмотрела на Шахтинского.

— Так-то лучше, хотя бы повернулась, — уголки его губ немного приподнялись.

— Ничего ему не говорите. Пожалуйста, — опустив взгляд, выпалила я. Ещё несколько слезинок самопроизвольно скатились вниз.

— Конечно, не волнуйся. Никому ничего не расскажу. Давай ты говори, что тут делаешь?

18. Глава 17.

Егор всеми правдами и неправдами пытался узнать, что же произошло между мной и Гайдаровым. Я упорно молчала, не желая сдаваться, и старалась говорить только на рабочие темы.