И в глубине души мечтала о том, что когда-нибудь я встречу парня похожего на Антона.

Только вот парень, в которого я влюбилась оказался предателем и трусом. Парень, в которого я была влюблена с первого класса выставил меня посмешищем перед всем классом.

Опустила голову, чтобы Тошка не заметил, что мои глаза наполнились слезами.

Тоша ушёл, а я взяла телефон в руки. Включила мобильный интернет. И тут же телефон разорвался от входящих сообщений. Открыла первое попавшееся и тут же выронила смартфон из рук.

Видео. Со всеми унижениями.

Схватила телефон и быстро закрыла видеоплеер.

С ужасом увидела сотни комментариев и десятки тысяч просмотров. Хватило первых десяти комментариев, чтобы глаза запекло. Дальше читать не стала, просто выключила и отшвырнула телефон.

Я не могла уже плакать, слёзы, кажется, иссякли. Но казалось, что в глаза насыпали песка. Сидела за столом и смотрела в одну точку, прокручивая события вчерашнего дня. Царицын знал ведь, что все будут в актовом зале? Специально заманил? Чтобы очередной повод поиздеваться надо мной был? А я, дура, поверила. В любви призналась.

Дура. Дура. Дура.

Поверила ему. Он последнее время постоянно рядом был. Защищал. Улыбался. Шоколадки дарил.

Всё это было притворством. Ложью. Игрой.

Я не могла идти в школу. Не могла. Знала, что все будут издеваться и насмехаться. И боялась, что в этот раз не выдержу. Покажу всем свою слабость. Разрыдаюсь.

Поэтому когда проснулась Мишка, прямо ей сказала, что не пойду в школу.

Моя обожаемая, мудрая Михайлина не стала задавать вопросов. С тревогой некоторое время вглядывалась в моё лицо. Потом поднялась из-за стола, едва заметно поморщившись, и поцеловала в макушку. Мишка просто позвонила моей классной руководительнице и сказала, что я не приду в школу.

Я видела, что Михайлина была чем-то расстроена, решила, что они с Тошей опять поругались, поэтому ушла в комнату. После смерти матери мы с Антоном жили в соседской квартире, квартире Мишки. Я не могла заходить в дом, потому что тут же холодом сковывало. Я неизменно вспоминала, как мать лежала на полу кухни.

Подошла к окну и замерла, чувствуя, как глупое сердце снова начинает колотиться. Как ладошки потеют, а самой хочется выскочить из подъезда и броситься к Даниилу, сидящему во дворе моего дома. Сначала даже не поверила. Решила, что зрение подводит. Открыла футляр и надела очки.

Не показалось.

Я забыла всё. Просто вылетело из головы, что из-за него меня унизили. Что он меня обидел. Причинил такую боль, какой я давно не испытывала. Забылось. Я прилипла к окну и смотрела на него. Не могла оторвать взгляда. Он мне казался таким красивым. Идеальным. Невероятным.

А потом Мишка во двор вышла и к нему подошла. Распахнула окно и высунулась на улицу, поёжившись от холода. Поправила очки и напряжённо стала вглядываться в фигуры внизу. Я ахнула и глаза округлила, когда девушка моего брата Даниила схватила за ухо и стала трепать. Поняла, что Мишка всё узнала. Узнала о моём позоре. Поэтому злилась. Поэтому Царицына за уши таскала и что-то яростно выговаривала.

Я в панике по комнате заметалась, не зная, что делать.

Ему же больно! Он же больше никогда ко мне не придёт! Он же потеряет ко мне интерес!

Михайлина вернулась домой, а я сделала вид, что смотрю фильм на ноутбуке. Но только за ней дверь в мою комнату закрылась, снова к окну прилипла. Даниил всё ещё сидел во дворе.

Он не ушёл! И, кажется, никуда уходить не собирался.

Я улыбалась. И, казалось, что парила. В животе порхали бабочки. Это было такое сладкое, такое невероятное чувство.