Дыхание мигом стало прерывистым, щёки покраснели. Мурашки будто забег устроили, бросаясь врассыпную по коже. Я смотрела в карие глаза. Самые красивые, невероятные глаза, которые когда-либо видела. Будто застывшая смола с золотистыми крапинками. И в этой смоле я вязла, точно мушка. И чем сильнее пыталась сопротивляться, тем глубже погружалась. Тонула. Вязла.

Царицын стал дышать чаще и более прерывисто. Смотрел мне в глаза, склоняясь всё ближе к лицу. Медленно, будто к дикому зверьку приближался. Проверяя мою реакцию на близость. А я, казалось, в капкан попала и двинуться не могла. Обмерла. И не моргала.

Кончик носа Даниила коснулся щеки, а горячее дыхание обожгло кожу. Парень потёрся о кожу, изуродованную шрамом. Это было… нежно. Настолько нежно и трепетно, что в горле ком слёз встал. Ладошки безвольно заскользили по его куртке вниз. Сил на то, чтобы оттолкнуть Царицына от себя не осталось. Я зажмурилась от пожирающих эмоций, когда Даниил приоткрытым ртом прижался к шраму. Мой всхлип эхом отозвался в ушах. Я не слышала ничего, будто на высоте находилось и уши заложило. Только стук собственного сердца и неровное, сбивчивое дыхание.

Парень поцеловал щёку несколько раз. Неторопливо. Задерживая губы на коже. В каждом движении скользила нежность, какая-то надтреснутая ласка.

С ресниц сорвались слёзы. Покатились по коже. Чтобы горячие влажные губы их тут же собрали. Опустила ресницы и зажмурилась, чтобы глаза резать перестало. Царицын поцеловал сомкнутые веки, а потом резко холодно стало.

Парень отстранился.

В голове ни одной связной мысли не было. Я глаза распахнула и с непониманием захлопала глазами. Даниил отступил, покачнулся, чуть не навернувшись со ступеней, убрал руки с талии. Взгляд отвёл. А я с изумлением увидела, что его скулы покраснели.

— Пойдём, — кашлянул.

Я немного заторможено кивнула и нетвёрдым шагом поспешила в вестибюль. Там ускорила шаг и выбежала из школы на улицу. Морозный воздух тут же обжёг щёки, а снежинки закололи лицо. Пришлось зажмуриться, слишком бело было. После полумрака снег слепил.

Оглянулась назад, Царицын вышел следом. При ярком свете заметила, что нос парня опух.

— Тебе лучше в больницу съездить, — тихо сказала, когда парень поравнялся со мной. — У тебя распух нос.

— Переживаешь? — он в привычной манере ухмыльнулся одним уголком губ. Но я снова заметила нерешительность.

— Было бы за кого, — поджала губы.

— Всё нормально. Забей.

Спорить с Царицыным не стала. Хочет играть в доблестного и неуязвимого, его дело. Повела плечом и двинулась к воротам. Даниил рядом зашагал, засунув руки в карманы куртки. Парень был без шапки поэтому снежинки цеплялись за его волосы и медленно таяли. Капюшон толстовки не спасал. Я косилась на парня, но сказать ничего не могла. После того, что на лестнице произошло, всё моё ехидство рукой смело. Вся моя злость, за которую я цеплялась, чтобы оттолкнуть от себя парня, испарилась. Я кусала губы, краснела и вновь чувствовала себя той девочкой четырнадцати лет, которая до безумия была в него влюблена. Робкой.

До моего дома дошли за пять минут в полном молчании. Только снег под ногами скрипел.

Остановилась и повернулась к Царицыну. Заметила, как он ёжится. От холода его немного потряхивало.

— Тебя одеваться тепло не учили? — нахмурилась. Царицын повёл плечом и голову в плечи втянул, явно пытаясь согреться. — Чёрт. Поднимайся ко мне, — прикусила губу. — Шапку Антона тебе хоть дам. Буду чувствовать себя виноватой, если ты заболеешь, ты же меня провожать пошёл.