— Эй, — я резко выпрямилась и выдернула наушники из ушей, протянула руку и постучала пальцами по плечу Дани. Тут же в кончиках пальцев закололо. Чёртова реакция на него. На жар его тела.

Царицын медленно повернулся всем корпусом ко мне. Взгляд серьёзный, в глазах всё те же странные эмоции. Он замер, с ожиданием смотря на меня. Заметила, что Милена тоже застыла, явно желая услышать, что я скажу Царицыну.

Не желая, чтобы девушка слышала наш разговор, подалась вперёд, привстала, чтобы ближе к Даниилу быть и тихо, рассерженно зашипела ему на ухо:

— Я попросила оставить меня в покое, Даня.

— Да, — рука парня оказалась на моей талии. Прямо под свитером.

Мои глаза распахнулись, а из груди вырвался тихий, сдавленный стон. Шершавые подушечки пальцев царапали нежную кожу, посылали приятные крохотные импульсы по телу. Будто крохотные огонёчки от места соприкосновения разбежались в разные стороны. Концентрируясь в груди. Разжигая самый настоящий пожар. Желания. Страсти.

— Просила, — продолжил, с жадностью вглядываясь в моё лицо, опаляя дыханием щёки, губы и подбородок.

— Зачем ты снова сел ко мне? — пыталась говорить уверенно, зло, но выходило неубедительно и жалко.

Потому что пальцы Царицына вверх по позвоночнику заскользили. Едва касаясь. Так нежно и аккуратно, будто скульптор касается своей работы, не веря тому, что это его творение. Горячие пальцы обводили каждый позвонок. Чуть царапали кожу, вызывая мурашки. Приятные и щекотные. Они крохотными лапками царапали нежную, оголённую кожу, стремясь к затылку, чтобы там разлиться теплом. Чтобы кончики ушей запылали.

Данина рука застыла между лопатками. Как раз там, где чётко можно было чувствовать, как колотится моё сердце. Часто. Прерывисто. С надрывом. Разрываемое от противоречивых эмоций. Рвущееся навстречу этому парню. Желающее ещё понежиться в крепких, сильных, огромных руках. Таких тёплых и кажущихся надёжными.

— Дмитрий Олегович сказал, чтобы я сидел с тобой, — парень ответил тихо. Так, чтобы слышала только я. Качнулся вперёд и замер в нескольких сантиметрах от моей щеки. — К тому же, не выйдет.

— Что? — я непонимающе хлопнула глазами.

От его близости мысли путались. Я нервно облизнула саднящие губы и попыталась отстраниться. Ладонь на спине этого сделать не позволила. Царицын подтолкнул меня ближе к себе. Коснулся кончиком носа моего.

— Прекрати, — я зашипела, понимая, что ещё миг и потеряю голову. Забудусь. Первой поцелую его. — Не мерзко так близко к страшилке находиться? Вдруг я заразная?

— Замолчи, Настя. Замолчи, — я сдавленно и испуганно охнула, когда рука Даниила резко вверх поднялась, а пальцы заднюю часть шеи сжали.

Всё его предплечье прижималось к моему позвоночнику. Учитывая, что рукава толстовки были закатаны, это было слишком для меня. Слишком интимно. Слишком желанно. Слишком больно. И слишком хорошо.

— Что не так, Даня? Не ты ли мне поспешил напомнить это прозвище? Не ты ли уродкой меня называл в туалете? А? — в голосе зазвенели слёзы, выдавая мою боль, всю степень моей обиды.

Даниил часто и тяжело задышал, сжимая пальцы на моей шее и затылке.

Так и застыли в странной позе. Я между его широко расставленных ног, в полусогнутом состоянии. Касаемся друг друга кончиками носов. Его рука под моим свитером, касается обжигающей кожей каждого позвонка. Прожигает до костей. Оба часто и надсадно дышим. И сверлим друг друга взглядами.

— Я не могу понять, чего ты хочешь, Дань? — всё же выдохнула устало, не выдержав взгляда карих глаз. Эмоций в них. Пугающих. Заставляющих во что-то верить. — Скажи, зачем ты это делаешь? Зачем целый день хватаешь меня, трогаешь? Тебе ведь плевать, где сидеть. Дмитрий Олегович твой дядя, ты можешь сидеть где угодно и с кем угодно. У нас все садятся там, где хотят. Скажи, ты знал, что я буду в этом классе? — я вскинула руку и пальцами обхватила подбородок парня.