Оба вздрогнули. Увидела, как резко расширились зрачки в его глазах. Сердце ухнуло вниз, внизу живота всё сладко сжалось. Даня не спешил с ответом. Смотрел в моё лицо, часто дыша. А после просто добил меня, когда перехватил мою руку, пальцы которой удерживали его подбородок, и поднёс ко рту, коснувшись дрожащих пальцев губами.

— Прекрати. Прекрати это делать, — я всхлипнула, слёзы полились из глаз.

Эмоции за день переполнили чашу моего терпения. Чёртовы американские горки просто убили. В каждом слове и жесте Даниила я видела издёвку. Насмешку. Очередную игру.

— Прекрати свои игры, Царицын. Прекрати. Мне это надоело. Хватить измываться надо мной. Я уже не та влюблённая в тебя девочка. Не та, слышишь? Я презираю тебя. Ненавижу. И если понадобится, я переведусь в другую школу, только бы не видеть тебя. Только бы не иметь с тобой ничего общего.

Я шептала с горечью каждое слово ему в лицо, стараясь не привлечь лишнего внимания. Я видела, как он мрачнеет с каждым словом и не могла понять, что его так злит.

— Убери от меня руки, прошу. Я не хочу устраивать скандал. Я не хочу привлекать лишнего внимания. Дай мне доучиться спокойно в этой школе. Дай мне жить спокойно. Здесь я смогла выдохнуть. Здесь меня ни разу не обозвали. Не заставили чувствовать себя Квазимодо. Я знаю, что я страшная. Знаю, Даниил. Нет необходимости напоминать мне об этом. Я вижу это каждый день. Я… — всхлипнула, потому что пальцы парня слишком сильно сжали волосы на затылке, растрепав хвост.

— Замолчи, — прошипел в самые губы, причиняя сладкую боль лишь тем, что опалял их дыханием. — Замолчи, — подался вперёд, преодолевая последние сантиметры, разделяющие наши лица.

Я почувствовала прикосновение к губам, но оба тут же отпрянули друг от друга и обернулись на пронзительный, громкий крик. Мой стул улетел к окну, врезавшись в батарею. Но я даже не обратила на это внимание, смотря на Милену, которая оттягивала юбку и громко кричала на Глеба:

— Ты дома очки забыл? Совсем слепой? Не видишь, куда прёшь?

— Я не хотела, Милен, — парень растерянно смотрел на девушку, сжимая в руках термос, из которого, по всей видимости и выплеснулся чай на старосту.

— Не хотел он… А мне что делать? У меня ожоги, идиот. Глаза нужно разувать, когда с кипятком идёшь. Дебила кусок.

— Милен, — я подошла к девушке и попыталась перехватить её мельтешащую ладонь, — успокойся. Прекрати кричать. Иди лучше в туалет, тебе нужно под холодную воду ошпаренное место засунуть.

— Отвали, — староста резко отпихнула меня от себя. — Что ты застыл, глаза таращишь?

Я растерялась, не зная, как действовать. Если девушке так больно, почему она в туалет не идёт?

— Эй, спокойно, красавица, — руки Даниила легли на мои плечи, сжались, мягко погладили. Парень немного меня отодвинул в сторону. — Давай, не пыли. Чего кричишь на парня? Со всеми случается. Споткнулся, — я с изумлением наблюдала, как меняется лицо старосты с каждым словом Царицына. Злость и ярость будто рукой сняли. — Он извинился. Пойдём к медсестре.

Снова ревность царапнула изнутри, когда Даня закинул руку на плечо девушке и повёл её на выход из кабинета. Перевела взгляд на Юрия Дмитриевича, который молча наблюдал за всем и даже не дёрнулся, чтобы разрешить ситуацию. Он молчал и взглядом провожал Царицына и Завгороднюю.

— Глеб, — подошла к расстроенному парню, на котором лица не было. Он всё ещё сжимал в руке термос и стоял у парты, опустив глаза. Положила руку ему на плечо и сжала. — Не переживай так, всё обойдётся. Милена от боли так вспылила.