– Судя по всему, у ребенка анафилактический шок, вызванный острой аллергической реакцией. Вы молодцы, что выехали нам навстречу, в таких ситуациях на счету каждая секунда, – сообщает док, усаживаясь в кресло рядом с больной.

– Я поеду с вами, – наконец отмирает горе-мамаша, размазывая по щекам слезы.

От звука ее голоса, внутренности будто кипятком обдает. Так и тянет стукнуть чем-нибудь, чтобы взяла себя в руки.

– Нельзя, не положено. Вы можете поехать следом. Клиника здесь рядом.

Захлопывает перед нами дверь, и машина трогается с места.

Как и моя непутевая знакомая.

– Нет! Подождите! – кричит вслед удаляющемуся автомобилю.

Наблюдаю за ее перекошенным от ужаса лицом и неистово трясущимися конечностями.

Дрожит.

Боится.

Не знает, куда себя деть.

И будто совсем холода не чувствует. Дай ей волю - пешком за дочерью пойдет. Почему-то в этом я даже не сомневаюсь. Любит она ее. Сильно. По-настоящему.

М-да... Такого я точно от нее не ожидал.

Разве может жена Косарева быть такой?

Не понимаю.

Смотрю на нее, изучаю немую истерику и... верю.

Я ей верю.

Нельзя так играть.

Невозможно.

Черт! Чует мое сердце, я еще ни раз об этом пожалею.

Делаю глубокий вдох, чувствуя как морозный воздух обжигает легкие. Взгляд снова упирается в худенькие плечики, скользит по фигуре и останавливается на простых бежевых лодочках на ногах.

Идиотка!

А ведь не прощу себе, если заболеет.

Подхожу вплотную и одним ловким движением подхватываю ее на руки. Невольно подмечаю, что весит она немногим больше дочери, и с трудом сдерживаюсь, чтобы снова не выругаться.

Вот, какого меня это волнует?!

А в груди все равно свербит не по-детски. Тянет. Не дает покоя.

– Ч-что... что ты делаешь?

Смотрит на меня испуганно, хлопает длиннющими ресницами-веерами и ледяными ручками за шею хватается. Взглядом невинным душу выворачивает.

– Поставь меня... Я...

– Молчи, Варя, – обрываю ее сдавленным рыком. – Просто молчи!

Потому что я сам не знаю, что сейчас происходит. Но говорить об этом точно не буду. Не дождешься!

Подхожу к машине, но на этот раз усаживаю ее на пассажирское сидение. Зачем? Понятия не имею. Но внутри странная уверенность - так надо, так правильно.

16. Глава 15

Варя

Мне холодно...

Словно меня окунули в ледяную прорубь, а потом выбросили на мороз умирать. И дело даже не в том, что на мне все тот же лёгкий брючной костюм, насквозь мокрый после недавней "прогулки" под снегом. Всё дело в страхе. Мерзком, липком... Он пробирает я под кожу, врезается невидимыми иголочками, заставляя умирать. Медленно. Постепенно. Мучительно.

Как долго мы здесь? Не знаю. Возможно пару часов. Может меньше. Я потерялась во времени, перестала его чувствовать. Совсем. Но ощущения такие, будто эта мука длится вечность.

Невыносимо.

Стоять тут за дверью и ничего не делать, зная что там, всего в нескольких метрах, лежит твой ребёнок. Ну и что, что не родной? Ну и что, что я стала мамой не по праву крови, хоть пролилось её в те времена достаточно.

Юля МОЯ! Настолько, что я готова жизнь отдать, лишь бы с ней ничего не случилось. Только бы моя красавица очнулась, открыла свои прекрасные, так похожие на отцовские, глазки и просто была...

Моя девочка. Мы ведь столько уже пережили с тобой, через столько прошли. Ты должна быть сильной, должна бороться. Ради нас, ради будущего, о котором мы так много мечтали. На же ещё столько всего нужно сделать.

От рыданий заложило нос, а глаза опухли до такой степени, что больно моргать. Но это пустяки. Ничто по сравнению с тем, что происходит внутри. Там, где сердце.

В сознании проносятся кадры шестого дня рождения дочери. Наш первый настоящий праздник. С шариками, звонким смехом и улыбками... Без страха и упрёков. Без Монстра в человеческом обличье.