— Боже, какая безвкусица, — пробормотала Веро. — Словно декорации к заокеанской свадьбе. Наверняка все это – работа Терезы. Она обожает дешевые романы и мелодрамы.

Дерек внимательно посмотрел на нее:

— Почему мне кажется, что сейчас вас все здесь раздражает?

— Потому что так оно и есть. — Девушка подошла к столу, где на тарелке стояла карточка с его именем, и небрежно смахнула рукой соседнюю, делая знак официантам унести её. — Что я говорила? Спорю на старый башмак против бриллиантового ожерелья, что моя карточка находится рядом с тарелкой Винса…

Она подозвала официанта, потребовала поменять карточки и обреченно посмотрела в сторону дяди:

— Каждый раз одно и то же!

— Если хотите, я могу оставить вас здесь одну, — предложил её спутник.

Веро покачала головой:

— Даже не смейте думать об этом! Иначе на ваше место коршуном накинется Винсент.

— Почему у меня складывается ощущение, что вы выбираете из двух зол? – усмехнулся он.

Веро пожала плечами:

— Потому что так оно и есть. Вы – меньшее зло, господин фон Эйсен…

— Не знаю, что задевает меня больше: что вы считаете меня злом или что сравниваете со своим вечно потеющим кузеном.

— О, вы заметили?

— Капли пота на его лбу? Да.

Дерек придвинул ей стул. Она села и с интересом посмотрела на него:

— Заседания суда теперь станут более интересными… Жаль, я не занимаюсь уголовной практикой…

— Никогда не поздно начать! – отозвался он. — Хотите, можем кого-нибудь убить?

Веро фыркнула и хотела ответить, но звон вилки о хрустальный бокал прервал ее. Эдвард Амстел встал, чтобы поприветствовать гостей и сказать небольшую речь.

Девушка задумчиво рассматривала главу клана, представляя на его месте деда. Фернанд не стал бы так громко смеяться и говорить так просто. Он всегда слегка протягивал слова, словно давая себе время на обдумывание каждого из них, а его фразы были всегда безупречно выверены.

Дядя Эдвард был проще. Несмотря на то, что он прошел всю войну, дядя всегда оставался слишком мягким человеком, привыкшим рассчитывать на властного и заботливого отца. Он женился слишком рано, и Фернанд всегда говорил, что сын повторяет его ошибку. Сама Вероника подозревала, что смерть старого герцога для Эдварда была почти таким же ударом, как и для нее, а свалившаяся на голову ответственность за клан удручала.

Аплодисменты вывели ее из раздумий. Тряхнув головой, Веро вдруг заметила, что ее спутник внимательно смотрит на нее.

— Вам не понравилась речь? – спросил он, пользуясь шумом.

— Она была очень… милой? Да, милой. — Девушка скептически рассматривала устрицы на своей тарелке. — Как вы думаете, они свежие?

— Вы же ее не слушали, — мягко возразил ей Дерек, игнорируя вопрос об устрицах.

Она улыбнулась, посмотрела на потолок, вспоминая, и процитировала:

— Дорогие мои друзья, я глубоко признателен всем, кто нашел время приехать в мое родовое гнездо, чтобы поздравить меня и мою сестру с нашим юбилеем. Для нас друзья познаются не столько в беде, сколько в радости, поэтому я предлагаю сегодня радоваться вместе! Давайте же поднимем бокалы за процветание нашего клана…

Фон Эйсен слегка недоверчиво посмотрел на девушку:

— Поразительно, но ведь я готов поклясться, что вы сейчас не слышали ни слова!

Она слегка помедлила, наслаждаясь его изумлением, и затем призналась:

— Вчера я написала эту речь. Так что её исполнение вполне могла пропустить.

Он рассмеялся:

— Знаете, а вы очень похожи на своего деда!

— Да неужели? Тогда вам стоит еще раз посетить нашу галерею, все в один голос говорят, что я – вылитая бабушка Эмбер. Даже глаза — и те зеленые.