Ненавижу! Да, правильно, ненавижу.

То, что случилось дальше объяснить было сложно. Ноги сами понесли меня прочь, все быстрее и быстрее. Из глаз отчего-то хлынули слезы. За спиной прозвучал голос Ромы и какая-то возня. А я бежала, просто бежала по пустеющему коридору, все дальше, к лестнице и вниз. Совсем, как вчера, когда униженная по собственной глупости, сбегала из квартиры Волкова. Бежала, не разбирая дороги, полагаясь лишь на память. Гнала потом по городу, благо, скорость не сильно превысила, инстинкт самосохранения сработал.

И ведь не хотела сегодня идти, ничего бы не случилось пропусти я один день. Один чертов день.

А Рома? Рома тоже хорош. И зачем он это сделал? Ведь ничего не предвещало, совсем ничего. Стояли всей компанией, мило болтали, и вдруг… А я? Я как марионетка безвольная позволяла себя целовать. И нет не стыдно, ведь не стыдно же? Только тошно, от самой себя тошно.

Я не помнила, как бежала по лестнице, как миновала несколько пролетов, коридор и холл, не помнила, как оказалась на улице, а после — на стоянке. Очнулась у припаркованного мопеда, совсем, как вчера. Дежавю, чтобы его. Правда, забраться не успела, даже осознать ничего не успела, как чьи-то крепкие ладони сжались на моих плечах и потянули назад.

— Совсем ебанутая? Второй раз? — рядом с ухом раздался голос Волкова. Вот уж меньше всего я сейчас хотела слышать именно этот голос.

— Пусти, — я забилась в его руках, задергалась, норовя вырваться их крепких, обжигающих даже сквозь одежду тисков. Кожа под горячими ладонями нещадно полыхала. — Отпусти меня.

— Успокойся, — прозвучало так близко, что сердце забилось сильнее. То ли от страха, то ли от распиравшего меня гнева.

Какого черта он вообще меня трогает? Какого черта тащит в неизвестном направлении?

— Пусти говорю, — очередная попытка вырваться не увенчалась успехом, только до слуха донесся легкий треск, — ты мне одежду порвешь, — зашипела я почти отчаявшись.

— Не будешь дергаться, не порву, — последнее, что я услышала прежде, чем оказалась в темном, пропахшем сыростью и старыми досками помещении. А еще здесь пахло хлоркой.

— Какого черт…

— Просто заткнись, просто, блядь, хоть раз помолчи, — с каким-то болезненным надрывом прохрипел рядом с ухом Волков, прижимая меня к холодной, пропитанной сыростью стене позади.

— И что дальше? — вздернув подбородок, я процедила сквозь стиснутые зубы. Упрямый, извергающий молнии взгляд напротив пугал и одновременно завораживал, гипнотизировал.

— Да вот думаю, придушить тебя или…

— Или что?

В ушах, точно барабанный бой, загрохотал пульс, перед глазами пронеслись воспоминания вчерашнего вечера, сердце зашлось в сумасшедшем ритме, очертания крохотной, душной коморки поплыли перед глазами в тот момент, когда сухие, обветренные губы коснулись моих. И словно чеку сорвало. Опять.

Истошный стон разлетелся по помещению, эхом отскакивая от стен, оглушая. Густое марево заполонило сознание, металлический вкус во рту дурманил. Здравый смысл, помахав на прощание ладошкой, уплыл в неизвестном направлении, и даже внутренний голос притих.

— Чокнутая, — разорвав поцелуй, прошептал Женя, тем самым отрезвляя мое опьяненное сознание. — С ним так же? — усмехаясь.

— С ним лучше, — зачем-то съязвила.

Неправда ведь, чушь собачья. Не лучше. Просто никак, но черта с два ты от меня это услышишь.

— Сучка.

Противное шипение и удар кулака о стену в непосредственной близости от моей головы окончательно привели меня в чувства. Кажется, вся кровь отлила от лица, а следом раздался хлопок и в коморке я осталась одна.