Калева пришлось ждать долго, он вернулся, когда стол давно уже был накрыт, осталось только заварить кофе. В руке муж держал две-три газеты.

– Воскресенье, киоски закрыты, с трудом нашел один, – объяснил он смущенно. – Да и газет мало.

– Я думала, ты пошел за багетом, – сказала Диана.

Калев, уже начавший раздеваться, застыл, одна нога голая, другая в штанине.

– Прости. Сбегать?

– Не надо, обойдемся, от Венеции еще остался кусок.

Муж быстро переоделся, сходил помыться и побриться и начал заваривать кофе. Диана, которой делать было нечего, выбрала одну из газет и пролистывала ее, надеясь найти заметку о похищении партитуры, или даже фотографию мертвеца. Калев следил за ней ревниво и даже как будто обиженно, и, когда она отложила газету, спросил:

– Ничего нет?

– Не-а. Я, по крайней мере, не нашла. Не успели, наверно.

– Очень плохо.

– Почему плохо?

– Ну, нужна же нам хоть какая-то информация.

– Ты что, собираешься сам расследовать это преступление?

– Вообще- то ни малейшего желания не имею, но, возможно, придется. Как-никак, но мы с тобой числимся в подозреваемых.

Диана затихла. Да, неприятная ситуация. Она крепко запомнила взгляд комиссара, измеривший ее с ног до головы. Он как будто раздевал ее, но не в том смысле, как это мужчины нередко делают, а словно совершая обыск.

Калев еще колдовал над джезве, и Диана решила задать вопрос, который мучил ее со вчерашнего вечера:

– А ты не мог им сказать, что не знаешь этого человека? Контролера, ну…

– Не мог, – отрезал Калев.

Диана умолкла, хотя ей и очень хотелось спросить – почему?

Но Калев сам все объяснил, как только снял джезве с плиты.

– Видишь ли, в таких случаях надо обязательно говорить правду. Они ведь могут выяснить, что он нас оштрафовал, и что мы тогда скажем? Что забыли? Не узнали? Весьма подозрительно.

– А как они могут выяснить?

– Мало ли как. Контролер ведь спросил мой документ, возможно, записал номер. К тому же, они могут выйти на нашего соседа по поезду.

– На какого соседа? На коротышку?

– Ну да.

– Каким образом?

– В поезде установлены камеры.

– Видеонаблюдение?

– Конечно. Везде висят объявления, ты не замечала? Изучат запись, могут вполне обнаружить и перипетии со штрафом. Ну что, кофе пить будем?

И они сели за стол.

После завтрака Диана занялась мытьем посуды, а Калев принялся просматривать газеты. Много времени на это у него не ушло, уже минут через пять он презрительно швырнул стопку на кровать.

– Так ничего и нет? – спросила Диана громко, чтобы шум воды не заглушал ее голос.

– Две бесполезные заметки, настолько мелким шрифтом, что ты, конечно, и не могла заметить, – ответил Калев, тоже повысив голос.

– О чем?

– Да ни о чем. В Европе мания защиты личных данных. Даже имя этого проклятого контролера не пишут, только инициалы: Дж. Ф.

– Дж. Ф. – повторила Диана задумчиво.

Она выключила воду, чтобы спокойно обдумать информацию.

– Джино Феррари, что ли?

– Или Джакомо Ферони.

– Джулиано Ферретти.

– Джанлуиджи Фельтринелли.

– Джованни Форте.

– Джузеппе Фраскати.

Диана вздохнула.

– Красивый все-таки язык. И почему я не его пошла учить?

– Первая треть нашей жизни проходит под знаком генов и воспитания. Собственный вкус приобретают, когда все уже решено.

– Да, ты прав. И что же делать?

Она включила воду и снова выключила.

– Калев! А ведь Фабиани тоже начинается на Ф!

– Но он же сказал, что не знает мертвеца.

– Он мог и наврать. Может, контролер – его незаконнорожденный сын, который пришел отомстить бесчестному отцу. Только парричида обернулась для него катастрофой, свалился с лестницы[6]