Зевнув, девушка рассеянно подумала, что за уродливый кустарник окаймляет боковую аллею, и было бы неплохо что-нибудь сделать с редкими чахлыми деревцами — не чета тем, что обрамляли центральную аллею. От того, что луна светила так ярко, гравиевая дорога казалось покрытой тончайшим слоем перламутра. И скамейки, убегавшие к воротам, как будто выковали из волшебного олова. От лунного свечения не укрылось ничто, кроме двух высоких фигур. Не то они поглощали свет, не то он их пугливо сторонился, не желая связываться с созданиями мрака.

Мишель вскочила как ужаленная, движимая необъяснимым чувством страха. Первым порывом было убежать, но, понимая, что бежать ей здесь некуда, замерла, слыша, как в груди исступлённо бьётся сердце. Будто прикованная к незнакомцам взглядом, следила она за тем, как тьма, которую они олицетворяли, всё ближе подбирается к дому. Назвать этих существ людьми у девушки язык не поворачивался. Воображение, подхлёстнутое непонятным волнением, рисовало перед глазами голодных хищников. Охотников, безжалостно идущих по следу.

Девушка встрепенулась и с трудом отвела от мрачных фигур взгляд, когда на лестнице раздались чьи-то быстрые шаги.

— Мишель, открой! — тяжело дыша, заколотила в дверь Катрина.

— Решила проведать пленницу? Как это мило с твоей стороны! — Осознание того, что превратилась в безвольную марионетку, нахлынуло на девушку с новой силой. Во рту снова горчило от обиды, будто разом опрокинула в себя целую бутылку с настойкой полыни.

— Нет времени на капризы! — воскликнула мисс Донеган, не переставая барабанить кулаком в дверь, и Мишель подумалось, что незваная гостья за дверью умирает от страха. Как всего несколько мгновений назад умирала она, глядя на двух жутких типов, безмолвно разгуливающих по аллее. — Открой немедленно! — голос Катрины сорвался на крик.

Чувствуя, как на неё снова ледяной волной накатывает паника, Мишель рванулась к двери и услышала тихий шёпот сквозь слёзы:

— Они не должны были вернуться так рано. Не должны.

Звякнула щеколда. Катрина смерчем ворвалась в комнату, схватила пленницу брата за руку и чуть ли не волоком потащила за собой вниз по лестнице.

— Катрина, ты меня пугаешь! Что происходит?! — истерично взвизгнула Мишель, когда на первом этаже с грохотом распахнулась входная дверь.

Девушка судорожно сглотнула и подумала, что ей, должно быть, почудилось, что где-то там, во тьме холла, глухо зарычал зверь.

Этой звуковой галлюцинации вторило нервное бормотание хозяйки Блэкстоуна:

— А всё ты! Ты… Из-за тебя они вернулись так рано. Спустить бы тебя к ним по лестнице! Пусть бы развлеклись да угомонились!

— К ним? — непослушными губами прошептала пленница, чувствуя, как её начинает колотить.

Короткое расстояние до двери, из-под которой пробивалась тусклая полоска света, Катрина не пробежала, а пролетела и, особо не церемонясь, затолкала «гостью» в комнату.

Мишель остолбенела, когда её глазам открылась страшная в своём безумии картина: в самом центре на полу, испещрённом желтоватыми символами из кукурузной муки, вроде тех, что рисовали местные колдуны во время своих жутких ритуалов, сидела Аэлин. Зажмурившись, девушка раскачивалась из стороны в сторону, что-то неразборчиво бормоча. Тёмные завитки прилипли к влажным от пота вискам креолки, руки, покоящиеся на некогда светлой юбке, багровели кровавыми разводами. Капли крови, словно бусины разорванного ожерелья, рассыпались по полу, окружив безжалостно выпотрошенную курицу. В чёрном оперенье, с уродливо вытаращенными, будто стеклянными, глазами, от которых Мишель не могла отвести взгляда.