За попыткой удержать себя в рамках приличия и не сорваться, словно базарная торговка, в отвратительный скандал, я не заметила, как Пауль выволок меня в коридор. Я пыхтела, шипела и прожигала ненавидящими взглядами Афиногена, который, к радости Оливки, весело хихикал, держась маленькими лапками за свой довольно упитанный животик.

– Совсем с ума сошел?– возмутилась я, когда Эро распахнул передо мной одну из многочисленных дверей и легонько шлепнул по пятой точке, подталкивая меня внутрь.

Одновременно с его движением дверь конференц-зала скрипнула, выпуская в коридор Валентина Валентиновича. Павлик нахмурился в его сторону и раздраженно произнес:

– Через час!

А потом мне ласково:

– Потерпи чуть-чуть, зайчонок. Еще минутка – и я весь твой.

Закрыл дверь, повернул в замке ключ, закрутил над замочной скважиной магическую нить в неизвестный мне узел и только после этого сообщил:

– Сонь, ты просто нереальная умница, что не повезла малыша в замок.

Афиноген после его слов довольно хрюкнул, а я слегка растерялась от такой резкой перемены темы.

– Извини меня за этот маленький спектакль, но я подумал, что так будет лучше...

Маленький спектакль? Нет. Скорее, цирк, балаган, отвратительная клоунада, во время которой одного из зрителей вытягивают на середину арены и под оглушительный хохот беснующейся публики срывают с него штаны.

Бережно усадила Оливку в центр пушистого ковра, занимавшего половину начальственного кабинета. Я и в прошлый свой визит сюда все понять не могла, зачем главе Ивского эфората здесь это произведение искусства, а сейчас порадовалась его выбору: это было единственное безопасное в комнате место, если речь шла о карапузе, который учился делать первые... э-э... ползки.

Оливия десятью пальцами вцепилась в длинный ворс, а я развернулась к Паулю лицом, чтобы высказать ему все.

– Конечно, некрасиво с моей стороны ставить тебя в такую ситуацию, но у меня не было выхода, правда.

Он посмотрел на меня виноватым взглядом, и я притормозила с выяснением отношений.

– Дело в том, что смерть в Призрачном замке уже четвертый случай за полгода. Всегда молодожены. Всегда смешанная пара. Всех убили в Пограничье.

– Ужасно, не спорю, но... – попыталась возмутиться я, искренне недоумевая, как смерти незнакомых мне светлых и темных связаны с пошлыми намеками Эро на нашу связь.

– Не хотел рисковать ребенком. Это ведь их сын, я правильно угадал?

– Нет! – мстительно сощурилась я. – Неправильно!

На секунду мне показалось, что глаза моего старого знакомого выпрыгнут из орбит, пробьют зеленые стеклышки очков и двумя белыми шариками скатятся мне под ноги.

Пауль закашлялся, пытаясь что-то сказать, и я заботливо спросила, потянувшись за стеклянным графином, стоявшим на столе:

– Водички?

Он раздраженно мотнул головой и спросил:

– Твой?

Я недоуменно хлопнула ресничками и все-таки ухватила графин за горло, а потом честно ответила:

– Твой.

– Что-о-о-о-о? – вот никогда не думала, что Павлик умеет так орать. Он мне всегда казался самым спокойным и сдержанным в нашей четверке.

Ну, и сплетни после этого рева точно уже ничем не пресечешь. Так почему я одна страдать должна?

– Графин твой, – мило улыбнулась, нагло трепеща ресницами. – А ты что подумал?

Эро одарил меня нехорошим взглядом, вырвал из моих рук сосуд с водой и с излишней осторожностью водрузил его на место со словами:

– Один-один. Ребенок убитых?

– Да.

– Он – девочка?

– Да.

– Ну, и язва же ты, Сонька! – возмутился все-таки Павлик. – Ни на грамм не изменилась с нашей последней встречи!

– Зато ты сильно изменился, – поспешила заверить его я и, упреждая вопрос, уточнила: