Так ‒ второй этаж, дверь, пост дежурной сестры. За стойкой ‒ или как это правильно называется? ‒ довольно молодая девушка, и симпатичная. Белая медицинская шапочка ей очень даже идёт.

‒ Шестнадцатая палата ‒ это куда?

Медсестра, с интересом глянув на Марата, махнула рукой в нужную сторону.

‒ Туда. По коридору. Почти до конца. Номера на дверях.

‒ Ага. Спасибо.

Кроватей в палате было две, но одна аккуратно застеленная, будто не тронутая. Либо её хозяйка, непременно строгая любительница абсолютного порядка, как раз куда-то вышла, либо вообще ещё не поселилась. Галка сидела на второй, той, что стояла поближе к окну, и не одна. Рядом с ней находились посетительницы, совсем ещё девчонки, лет, наверное, по двенадцать. Ровесницы, но внешне, как на контрасте ‒ тёмненькая и светленькая.

Тёмненькая, с волосами, забранными в хвост, совсем как обычно у Галки, разместилась на стуле, а та, что посветлее, с отливающими едва заметной рыжиной прядями, свободно падающими на плечи, устроилась на кровати.

Стоило Марату войти, как все трое одновременно повернулись в его сторону, потом Галка что-то тихонько сказала девочкам. Марат не услышал, хотя догадаться не трудно ‒ скорее всего, попросила выйти. Потому что девочки сразу поднялись, тёмненькая ухватила за локоть светленькую, произнесла мягко, но уверенно:

‒ Идём.

Та послушно двинулась следом, а, проходя мимо Марата, вскинула до того опущенную голову, посмотрела голубыми глазами, и даже сквозь грусть мелькнуло неприкрытое любопытство.

‒ Привет! ‒ произнёс Марат, когда девочки скрылись за дверью, подошёл поближе. ‒ Так это ты в больнице. А я думал, кто-то из твоих родителей.

Галка помотала головой, сочувственно улыбнулась уголками губ.

‒ Их нет. Уже четыре года. Ехали с дачи. И там, на дороге, случилась большая авария.

‒ Извини, ‒ пробормотал Марат, опускаясь на стул, на котором недавно сидела тёмненькая девчонка. ‒ Я не знал.

‒ Я понимаю, ‒ спокойно проговорила Галка.

Так, значит, она вовсе не под крылышком у родителей, как Марат предполагал, а совсем одна. Или же не совсем? Ну вот эти самые девчонки, которых он застал в палате. Для волонтёров они слишком мелкие. Но с другой стороны ‒ слишком взрослые.

‒ А эти девочки. Которые только что были у тебя. Это твои?

Галка глянула на дверь, словно ещё могла увидеть своих недавних посетительниц, поправила:

‒ Одна моя.

‒ Тёмненькая? ‒ предположил Марат, делая упор на внешнее сходство.

‒ Нет, ‒ возразила Галка и опять сдержанно улыбнулась. ‒ Наоборот.

‒ И сколько же ей?

‒ Двенадцать.

‒ Уже? ‒ Марат озадаченно хмыкнул. ‒ Ну я, конечно, предполагал, что у тебя дети. Может, даже много детей. Но что маленькие, а никак не такие. ‒ Чем дольше он говорил, тем сильнее становилось ощущение, будто что-то тут не так, будто он упускает самое главное, а его болтовня нелепа и пуста, но, возможно, как раз поэтому не получалось остановиться и задуматься, а слова всё лились и лились неудержимым потоком. ‒ Почти взрослая. Неожиданно. Она…

Марат едва не поперхнулся, этими самыми бесполезными словами, когда вдруг до него дошло.

Чё-орт! Ей ‒ двенадцать лет. Двенадцать! То есть тринадцать лет назад…

Волосы русые, хоть и гораздо светлее, но зато тоже с рыжинкой. Глаза голубые. Вот ведь чё-орт!

У них и было-то всего однажды, а у Галки вообще впервые ‒ и, значит, вот так!

Галка смотрела внимательно. Кажется, догадалась, о чём он сейчас подумал, об этом его внезапном прозрении. Но молчала: не спрашивала, не подтверждала, не возражала, не пыталась подтолкнуть мысль.

‒ Ясно, ‒ выдохнул Марат. ‒ Я ведь правильно понял?