Инесса прищуривается и шипит:

– Послушай меня, избалованный ублюдок, я сделаю так, что и ты, и твоя полоумная сестрица вылетите отсюда в два счета. Отправитесь к своей малохольной мамаше и больше от отца ничего не увидите… ни рубля, ни…

Я хватаю Инессу за предплечье и с силой толкаю к краю лестницы, но руку не отпускаю. Наоборот, сжимаю крепче, удерживая ее, неуклюже балансирующую на верхней ступени. Если бы разжал пальцы, она полетела бы сейчас кубарем вниз. Но мне достаточно и просто увидеть в ее глазах животный страх. Затем дергаю ее на себя и прижимаю спиной к стене. И только тогда убираю руки.

– Видишь, как это легко сделать, – бросаю ей в лицо.

Она судорожно выдыхает, а затем срывается в визг.

– Витя! Витя! – зовет она отца. Затем цедит: – Ты – психопат! Я всё расскажу… Завтра же вас здесь не будет! Вас обоих давно пора изолировать… Витя!

Слышу, как внизу открывается дверь отцовского кабинета. Затем его голос:

– Инесса, ты меня звала?

– Да! Прошу поднимись!

– Я занят, это срочно?

– Да, Витя! Очень!

– Да что там у тебя… – бурчит отец и начинает тяжело подниматься.

Инесса бросает на меня злорадный взгляд.

– Ну всё, идите собирайте чемоданы, выродки, – шепчет она, поглядывая на лестницу. – Ему будет очень интересно узнать, как ты чуть не убил меня.

Отец уже почти наверху, и ее злобная мина в одну секунду превращается в благостно-страдальческую.

– Про твоего брата ему тоже будет интересно узнать, – говорю ей. – Так что вместе будем собирать чемоданы.

Ликующее выражение мгновенно гаснет. По лицу ее рябью пробегает судорога, а в глазах – снова страх. Такой живой, острый, мне даже кажется, я чувствую его запах. И это чистый кайф.

О том, что у Инессы есть родной брат, я узнал совершенно случайно. От Милоша. Его мать владеет частным пансионатом для инвалидов. Он как-то заезжал к матери и видел там Инессу. Без палева, потому что она моих друзей в лицо не знает, а вот они ее – очень даже.

Милош потом, уже по моей просьбе, выяснил, что там находится ее брат с какой-то тяжелой формой ДЦП. Но самое прекрасное, что Инесса всё это скрывает от отца. От всех.

Она пытливо вглядывается в мое лицо, пытаясь понять, как много я знаю. И я ей безмятежно улыбаюсь, словно подтверждая: всё.

– Что такое? – недовольно спрашивает отец, поднявшись к нам. На меня смотрит с сердитым прищуром. – Опять Стас что-то выкинул?

Инесса сглатывает, пытается выдавить улыбку, а у самой дрожат губы.

– Н-нет, ничего такого. Стас… он только что подошел.

– А чего ты меня звала? – хмурится отец.

– Да ничего. Всё уже нормально, прости, что выдернула тебя.

– Прости? Я там вообще-то делами занимаюсь, – раздражается он.

– Витенька, прости. У меня… голова закружилась. Так бывает во время беременности. Я испугалась, что упаду.

– Кого-нибудь из прислуги позвала бы тогда… – ворчит он, но уже не так сурово. – А сейчас как? Лучше?

– Да, да, уже отпустило.

Отец уходит. А Инесса так и стоит у стены как прибитая. Всегда такая хладнокровная, сейчас она явно в панике. Потому что уже знает то, что мы поняли еще в детстве. У отца установки четкие: выживает сильнейший, остальные – в утиль. Слабые, больные, немощные, по его мысли, – ненужный балласт, от которого надо избавляться. А тут вдруг такой шурин. Да ещё и генофонд сомнительный.

– Ты ему расскажешь? – глухо спрашивает Инесса. – Не рассказывай, пожалуйста…

Вообще-то я даже ей не собирался говорить, что знаю её тайну, а отцу – так тем более. Но ей расслабляться не за чем.

– Смотря как себя вести будешь, – ухмыляюсь я. – Будешь милой, послушной мамочкой – не скажу. А если опять начнешь лить говно отцу в уши про меня и Соньку, то…