— Но я никогда не была нижней. И вообще, я никак не связана с БДСМ.

— Уверена? Вчера ты готова была забыть об этом ради денег. Что тебе мешает забыть сейчас?

То, что вы мой преподаватель. То, что игра может выйти за рамки дозволенного и навредить нам. То, что о наших запретных отношениях могут узнать. И тогда выгонят не только меня, но и вас, профессор. Будет большой скандал. Разборки. Показания в полиции. Как там сейчас делают? Не знаю. Я такое только в сериалах видела.

— Но вы же мой преподаватель. Вдруг о нас кто-то узнает?

— Если ты будешь соблюдать все правила, никто о нас не узнает. Тем более... — Он поднимается с кресла и встает напротив меня. — Мне показалось, что тебе понравилось наше представление.

— Конечно! Особенно медицинские иглы!

Ой, я это вслух сказала? Вот черт!

— Почему ты не написала, что пирсинг-плей — твой хард-лимит?

— Мне не дали возможности.

— Теперь у тебя эта возможность есть.

Запах мускуса впитывается в кожу, в легкие. Вдыхаю его чаще, чем нужно. Вкусный. Не приторный. Даже хочется глаза прикрыть и забыться. Но нет. Не сейчас. Кажется, он стоит гораздо ближе, чем несколько секунд назад. А я не пытаюсь отойти, хотя мне есть куда шагать. Или стоит увеличить расстояние между нами? Да, наверное, надо.

— Когда тебе нужно отдать деньги?

— До конца недели, — отвечаю на автомате, не интересуясь, откуда он знает о долге.

— Тогда принимай решение как можно скорее. — Он хитро приподнимает уголки губ.

— Почему я? Вокруг полно девушек, которых можно «приручить» и не надо платить такую сумму.

— Я не привык покупать ширпотреб — его и так навалом. Мне легче найти идеальную скульптуру, слепленную по моему заказу.

Как красиво звучит метафора из его уст, не придерешься. Только в нашем случае сложно оценить ее во всей красе.

— Мы выполняем обязательства с обеих сторон, — прерывает мои мысли хриплый голос преподавателя. — Я даю деньги, а ты становишься моим сабмиссивом. Все просто. Ты красива, не глупа, и меня тянет к тебе.

— Смелое заявление, — срывается неосознанно с губ. Черт! Он же не станет сильно ругать за самовольность? Или станет?

— Я прямолинеен в своих выводах, мисс Лаундж. Не вижу препятствий нашим отношениям.

— То есть вас не волнует, что нам может влететь, если кто-то узнает? — вопросительно выгибаю бровь. — Связь преподавателя и студентки запрещена уставом университета! Я не хочу, чтобы меня исключали.

— А я не хочу, чтобы одна девчонка растрепалась о необычных вкусах своего преподавателя, — говорит он чуть громче, но так же спокойно.

Какой рисковый. Только я не из тех. Мне нужна практичность и уверенность в завтрашнем дне. В словах, в действиях. Я не могу спонтанно принять решение. И, будь у меня выбор, я бы отказалась от перспективного предложения.

Только этого самого выбора у меня нет…

— Нам нужно определить твои границы, через которые я не стану переходить. Если бы вчера я не достал иглы, ты бы спокойно могла продолжить сессию.

— Думаете?

— Не думаю — знаю. Когда нижней неприятно, это сразу чувствуется. От тебя поступил сигнал только в начале игры с иглами, а до этого… Думаю, ты сама помнишь реакцию своего тела.

Помню. Точнее тело помнит. Низ живота тут же реагирует на вчерашние прикосновения профессора. Но вопрос в том, согласен ли с ним разум. Испытала ли я настоящую боль, от которой сворачиваются внутренности? Получила незабываемое наслаждение, о которой пишут лишь в книгах? Не знаю. Ни то, ни другое. То боль, то удовольствие. То страх перед неизвестностью, то радость от совершенного действия. Сложно сказать, понравилась ли мне первая сессия, потому что я сама не знаю.