С шумом выдыхаю.

Достаю чемодан и пихаю туда все, что вижу. Косметику Риты, одежду из шкафа, прохожусь по полочке в ванной, точнее не полочке — а дешевой пластмассовой хрени белого цвета, на которой выставлены так обожаемые баночки моей жены.

Надеюсь, я сумею все это расставить дома так, чтобы было незаметно, что это делал я. В крайнем случае поможет Лусине.

Вскользь отмечаю, что в квартире находятся далеко не все вещи Риты. Их тут даже не половина — только летний гардероб и то не весь. Я самолично обустраивал ей дома гардеробную, где целую стену занимали ее туфли-сумочки. Я сам ей эти туфли-сумочки покупал, точнее заказывал по ее выбору. Это все где?

Или мисс Ослиное Упрямство решила не носить моих подарков? Пользоваться только тем, что купила сама? Ишь ты, какие мы гордые!

Ладно…

Мне сейчас не до расчленения причинно-следственных связей поступков Риты.

Тщательно запираю квартиру, отношу вещи в машину, запихиваю в багажник. Следующая остановка — дом родителей.

Паркую машину во дворе родительского особняка.

Спешу внутрь.

И уже в прихожей наталкиваюсь на внушительную фигуру матери.

— Сыночек, родненький, где ты все пропадаешь, мне очень нужно с тобой поговорить. Ты так некрасиво тогда ушел с ужина…

Игнорирую ее стенания.

— Мам, а где Лусине? Я вроде видел ее в доме. Она теперь работает здесь?

— Конечно, да, — кивает она. — Вернулась к своим обязанностям домработницы. А что такое?

— Найди себе новую помощницу, — сразу выдаю просьбу. — Лусине поедет со мной. Они неплохо ладили с Ритой, думаю поладят снова. Риту выписывают, и она возвращается домой, там нужна срочная уборка.

— Ты что, прикалываешься? — Мать смотрит на меня выпученными глазами. — Какая уборка? Что значит — Рита возвращается? А ты-то куда собрался? Ты!

Когда я сюда ехал, понимал — как только она узнает, что я задумал, вцепится мне в горло бульдожьей хваткой, да так, что не раздвинешь челюсти даже стамеской.

Вот только я так душевно задолбался ее слушать, что не даю ей такой возможности.

— Мама, Рите нужно прийти в себя после несчастного случая, и я обязан обеспечить ей максимальный комфорт. Мы с ней поживем какое-то время в нашем доме. И я не хочу слышать твоего мнения по этому поводу. Оно мне безразлично!

— Подожди… Так ты прямо сейчас домой собрался?

— Нет, — качаю головой. — Сначала вещи соберу.

Мои слова действуют на нее, будто звонок в театре, — тот самый, что знаменует начало пьесы.

— Ах, мне, кажется, плохо…

Она картинно типа бледнеет и начинает махать себе кистью руки, якобы спасаясь от резкой дурноты.

Но… Мы все это уже проходили.

— Мам, до свидания! — Я разворачиваюсь и ухожу.

Со скоростью звука поднимаюсь на второй этаж в свою спальню, не забываю запереть за собой дверь.

Тут я действую так же быстро, как и в квартире Риты. Без всякого разбора скидываю свои вещи в чемоданы. Что не заберу сегодня, мне пришлют.

Просто беру и сметаю все что есть с полок. При этом не стараюсь быть аккуратным.

Мать, конечно же, не сидит на попе ровно и не позволяет мне нормально собраться.

Она стучит в дверь, выкрикивает из коридора всякую чушь:

— Ну и что, что ее сбила машина. Вы же развелись! Раз-ве-лись!

Но по крайней мере она не собирается там опять умирать, что уже радует.

Однако стоит мне открыть дверь, как она накидывается на меня, пытаясь отобрать чемодан.

Я ей кто? Одиннадцатилетка, что ли? Я взрослый тридцатилетний мужик.

Максимально осторожно, но твердо отодвигаю ее в сторону.

Грозно смотрю:

— Ты сделала достаточно в моем браке. Больше я тебе не позволю!

Не знаю, что действует на нее в результате.