Однако, кое-что не складывается в этой истории в единую картину. И очень сильно.

Рита носит подаренный мной кулон.

Она надела его, скорей всего, вчера утром, когда шла разводиться. Мой подарок на развод. Почему? Он ей важен? Я до сих пор был ей важен? Даже до амнезии? Хотел бы я знать правду.

— И что мне сейчас делать? — задаю доктору самый злободневный вопрос. — Как мне теперь с ней общаться и так далее…

Представляю, как Рита взбесится, если я вернусь к ней в палату и расскажу про наш развод. Какую истерику закатит. Обвинит меня во всех смертных грехах.

Неужели мне все заново переживать? Кроме того, что важнее, — как она переживет новые потрясения? Мне больно даже думать об этом. Она ведь любит меня!

Если она не помнит нашего расставания, ей ведь придется его заново пережить.

Я не хочу так ее травмировать!

— Право слово, вы утрируете. — Доктор смотрит на меня исподлобья. — Общайтесь, как общались раньше. Ну забыл человек несколько недель жизни, эко горе. В конце концов, что такого могло случиться за последние недели? Потихоньку введите ее в курс дела, и все.

Ага, что такого могло случиться, в самом деле…

— Мы с Ритой за этот месяц развелись, — сообщаю я замогильным голосом.

Тут-то до врача и доходит, насколько неуместна эта его фраза: «Все не так плохо».

19. Глава 14. Как он поступил с Ритой

Арнак

Я иду по коридору больницы в направлении палаты Риты и ругаюсь со следователем по телефону:

— Вы издеваетесь надо мной? Прошло три дня. Три гребаных дня, а вы до сих пор не выяснили, кто владелец желтого спорткара?

Следователь, как обычно, мурыжится, пытается оправдаться:

— Я проверил все близлежащие камеры. При супермаркетах, дорожные камеры. Ни на одной из них спорткара не было.

— Как это не было? — буквально рычу в трубку я. — Он же не мог возникнуть из воздуха, сбить мою жену, а потом опять так же нырнуть в воздух? Он должен был где-то проявиться. Это не какая-то там киа или лада-веста белого цвета. Это желтый спорткар! Заметная машина.

— Наши сотрудники все еще просматривают изображения с камер, но на данный момент очевидно, что машина каким-то образом… Исчезла. Буду называть вещи своими именами.

— Ага, пришельцы забрали! — Я злюсь еще больше. — Нет ли с того перекрестка какой-то скрытой дороги, на которой не было бы камер?

— Нет, — докладывает следователь. — Мы все проверили, на каждом из маршрутов хоть где-то, но присутствует камера в радиусе километра-двух. Но мы все еще просматриваем видео, может где-то проглядели и…

— Работайте! — На этом я вешаю трубку.

Останавливаюсь и упираюсь спиной в стену. Тру пальцами переносицу, пару минут пытаюсь отдышаться и прийти в себя. При этом стараюсь убрать с лица недовольное выражение. Потому что не хочу, чтобы Риточка нервничала.

Я ведь так ей ничего и не сказал.

Не потому, что было неприятно признаваться или еще что.

Врач убедил, что сейчас для нее будет лучше незнание. Потому что правда — удар по психике, а в ее состоянии этого не нужно. Это может привести к самым разным последствиям. Вот когда полностью оправится…

Так что у нас с ней сейчас что-то вроде каникул от расставаний, разводов и прочего дерьмища, которым стала полна наша жизнь.

Я отгородил ее от всего на время.

Забрал ее телефон под девизом: «Милая, не нужно, чтобы тебя беспокоили. Вот тебе мой планшет, тут и фильмы смотреть удобнее, и мне писать. А маме твоей давай пока не будем сообщать. Зачем ей попусту волноваться в своей Испании? Лучше ей не звони пока, у тебя такой синяк, она сразу все поймет. А с работой я сам договорился, не волнуйся».