Петраус в сопровождении кухарки Добрены и горничной Солеры выскочил практически сразу. Белый лицом, он сразу оценил обстановку и как угорелый понесся к святилищу. Впопыхах открыл дверь, скрылся внутри, чтобы выяснить, кто нарушил защитный контур.

Я же тем временем спокойно перепрыгнула на кухню через подоконник, схватила плетеный короб, из которого Солера доставала и чистила овощи. Высыпала остатки корнеплодов на пол под дверь и стала набивать емкость продуктами. Туда полетел копченый окорок, гора румяных оладушков, краюха хлеба, отрезанный кусь головки сыра, а еще огниво и маленькая настольная солонка. Огромный кухонный нож я завернула в тряпицу и сунула в короткое голенище ботинка. Ну, кажется, всё. С питьевой водой вопрос решу на месте, надеюсь.

Топот сапог в коридоре известил о том, что на подмогу к Петраусу прибежали его верные мордовороты. Они кинулись вылавливать разбушевавшихся птиц, но непрекращающийся шум и суматоха только ухудшали положение. Гусарки бились, отчаянно вырывались и в итоге начали кусаться. Клювы у них довольно мощные, от одного удара не то что синяк, а хороший ушиб получается. Первая завопила Солера, за ней удивленно и зло, потирая зад, заголосил охранник, а потом и Добрена разразилась отборной руганью.

Внутренним зрением я продолжала наблюдать за своей огненной помошницей. Змейка моя все еще хулиганила в святилище, доводя Петрауса до изнеможения. Как только он пытался успокоить охранку, она срабатывала вновь.

Ну, теперь нужно решать, что делать дальше. Покинув кухню так же через окно, я прокралась до угла дома и посмотрела во двор. Вот в этом месте в моем плане зияла огромная дыра, потому как прекратить это безобразие не представлялось возможным, а мне еще нужно прокрасться в сарай, забрать снаряжение, а потом попасть в святилище Петрауса.

Послав змейке команду отступать, я затаилась. Вой сирены прекратился, птица стала успокаиваться. Дружной толпой ловцам ее все же удалось направить в загон.

Петраус, наблюдающий за этим со стороны и утирающий белоснежным платком пот со лба, отдал приказ:

– Солера, Добрена, оставьте птицу. Ребята и сами справятся. Идите на кухню.

Женщины, утирая слезы, и руки от грязи, понуро пошли к дому. А Петраус продолжил:

– Ребята, отсюда ни ногой. И проверить эту…– он кивнул в сторону кладовой, где предположительно висела я, связанная веревками. – Осмотреть все помещения, от святилища ни ногой. Мне нужно ненадолго отлучиться иигбъясниться перед гостем.

Едва он успел отдать приказ, как охранка заголосила вновь. Чертыхнувшись, жрец отправился внутрь, подав своим мордоворотам знак, проверить сараи и все соседние помещения.

Горло сдавило от отчаяния, и все, что я смогла придумать в этот момент, это послать мысленный вопль Палачу. Нет, ну а что, сколько он там еще будет отсиживаться!

Хотя на счет Палача я ошиблась. Он уже сам решил посмотреть, что же здесь происходит. Потому что уже в следующий миг послышался его голос у входа.

– У вас какие-то проблемы, достопочтенный Петраус? – громогласно вопросил Горьер, и я искренне восхитилась. В вое сирены голос Петрауса был еле различим, а вот Палача, кажется, можно было отчётливо услышать и на соседней улице.

Все замерли. Солера и Добрена, не успевшиемвойти в дом, склонились в вежливом поклоне. Трое мордоворотов замерли на месте, словно их заморозило, а Петраус, и без того переволновавшийся, поклонился и поспешно ответил:

– Ничего серьёзного, просто ложно сработала охранка. Я на секунду.

Он снова открыл дверь святилища и скрылся внутри. Звуки сирены стихли, но ровно на несколько секунд, и как только Петраус направился к выходу, охранка завопила вновь.