— Как дела?

— Хорошо. Как у тебя?

— Тоже.

— Как работа? Я была у Любы сейчас, она поделилась, что у тебя проблемы.

— Небольшие. Уже разруливаю.

— Не знала.

— Я никому особо не рассказывал. Как-то все навалилось в ноябре... Хм, что она еще тебе сказала?

— Похвасталась кулоном. Но это не тот, что мы выбирали. — Опаляю Матвея самой лучезарной улыбкой из арсенала имеющихся. — Ты не переживай, я тебя по-дружески прикрыла. Не стала сообщать, что у тебя, видно, есть еще какая-то подружка. И наверное, не одна.

Краем глаза слежу за тем, как хитрая улыбка вновь касается его губ. Матвей ни капли не смущен. Напротив, начинает веселиться самым жестоким образом! Если бы я так сильно не злилась на Любу, мне бы стало за нее обидно.

Матвей произносит с благодарным смешком:

— Буду должен, бро. — И прижимает указательный палец к губам: — Тс-с.

Я сглатываю.

— Такси подъезжает. — Матвей называет номер машины.

— Что ж, тогда до субботы. Любу не обижай, она хорошая девочка.

— До субботы, Юля.

Повисает пауза, больше Матвей ничего не добавляет. Я понимаю, что пора, и выметаюсь на лестничную площадку.

В лифт захожу со все еще колотящимся сердцем. Вот это насыщенный денечек! И если раньше я не очень-то хотела ехать за город с одногруппниками: я ж не пью, что мне там делать?

То теперь поеду точно.

11. Глава 11

Матвей

— Ты с похмелья, что ли? — бросаю я Захару.

Настроение с утра приподнятое, хочется шутить.

Падаю в бэху и закрываю дверь. Вроде бы хлопаю несильно, но бедолага морщится и прижимает ладони к вискам.

— Блин, Матвей, это не «Гранта», можно мягче?! И не ори, башка с самого утра трещит по швам.

— Сорян, но орешь пока только ты. Так когда успел накидаться-то?

— С какого еще похмелья? Мы вчера в полночь выползли с этого гребаного завода, я добрался домой, пожрал и в кровать. Это треш: лучшие годы жизни тратятся на перетаскивание мешков и метлу. Не помню, когда в последний раз голую девчонку обнимал. Мне все время некогда! — разводит он руками в искреннем возмущении.

Я смеюсь. Затем представляю голую девчонку, которую сам обнимал, и настроение падает в ноль. Красивая, нежная, на простынях, с запрокинутой головой и легкой улыбкой. Пульс предательски ускоряется. Она пальчики ног в предвкушении поджимает. Острые колени стыдливо вместе сжала, ждет, пока разведу. Сама никогда, потому что стесняется. Робко смотрит. А я палю на ее плоский живот с манящим пупком, во рту слюны — захлебнуться. Так хочу, аж трясет. Пытаюсь контролировать, а то заметит и смеяться будет. Юля. Стоп. Блть, хватит! Вышвыриваю из памяти картинки из другой жизни.

— Че ржешь? Сам-то помнишь?

— Да куда мне, — подкалываю.

— Вот и ничего смешного. — Захар достает сигарету, подносит ко рту, но не прикуривает. — Отец называет меня своей гордостью: сварщиком первого разряда. Утверждает, что роба мне идет.

Я не удерживаюсь и глухо хохочу.

— А говоришь, ничего смешного!

— Ага. Попросил «Мустанг» помыть, но это завтра. Он тачку себе оставляет, прикинь. Так куда ехать-то? Как эта база называется? — Захар морщит лоб.

— «Ручеёк». Но сначала одного человечка заберем тут недалеко. До конца улицы, направо и дальше по дворам.

Захар равнодушно кивает и давит на газ, машина трогается.

— Ты нормально? Может, я поведу? — уточняю на всякий случай.

— Нормально. Приступ мигрени, я уже закинулся колесами. Пить сегодня не буду, даже не предлагай, нельзя мешать.

— Я тоже не планирую.

— Матвей, объясни толком, какая наша цель. — Захар продолжает хмуриться. — Мы туда едем, чтобы что?

— Отлично провести время, подышать свежим воздухом... Так, стоп, нам налево.