Умом я понимала, что к Дану лучше не приближаться, но все следующие дни крутилась рядом с ним. Не подходя слишком близко. Просто наблюдая. Видя, что старшие ребята попытались подойти к нему. Поговорить и объяснить правила нашего детдома, но как оказалось это бесполезно. Дан на контакт не шел, а потом мы еще подслушали кое-какие разговоры воспитателей и вспыхнули еще более жуткие слухи про него.

После этого к нему больше никто не подходил и я тоже старалась этого не делать, но в груди зудело. Ненормально. Жестко. Так, что я вообще ни о чем не могла больше думать, кроме как о том, чтобы нарисовать его. И, как на зло лицо Дана больше никогда не открывалось полностью. Иногда он вовсе ходил с капюшоном на голове.

И в итоге это пересилило меня. Я догнала его в пустом коридоре и, преградив путь, сказала, что хочу его нарисовать.

Это было наше первое взаимодействие. Дан в тот момент был с капюшоном на голове и я не видела его глаза, но взгляд чувствовала. Он лезвием ножа касался кожи. И он так долго смотрел на меня. Молчал. Затем положил ладонь мне на плечо и без каких либо усилий, лениво оттолкнул к стене, после чего все так же молча пошел дальше.

А я побежала за ним. Объясняя, что очень хочу его нарисовать, что это много времени не займет. И когда я его достала особенно сильно, Дан просто толкнул меня в первую попавшуюся комнату и закрыл дверь на ключ. Я там просидела три часа.

Остановило ли меня это? Нет. Я с еще большей настойчивостью бегала за ним.

Так прошло много времени. Дошло даже до того, что он трижды ночью просыпался от того, что я тихонько сидя на краю его кровати и, подсвечивая ему лицо фонариком с телефона, рисовала альфу.

Когда это произошло в первый раз, он проснулся из-за света. Несколько раз сонно моргнул, а потом увидев меня, широко раскрыл глаза. Я даже и не думала, что он способен на ту степень охреневания, которую я тогда увидела на лице Дана.

Но, прежде чем я успела хоть что-то объяснить, он схватил меня за шкирку и выкинул из своей комнаты так, что я кувырком летела чуть ли не через весь коридор.

Второй раз был примерно таким же.

На третий раз он выглядел так, словно сейчас мне шею свернет. Но тогда Дан впервые заговорил со мной. Задал один вопрос. Мрачным, жутким голосом спросил, почему я так сильно хочу его нарисовать.

«Разве это не очевидно? Потому, что ты прекрасен» - я засияла улыбкой. В тот момент я была рада тому, что Дан впервые заговорил со мной. Считала, что это хороший знак.

Но в итоге, после этих моих слов, он особенно жестоко вышвырнул меня из своей спальни. Так, что на этот раз я долетела до лестницы. Но ничего. Я встала, отряхнулась и, слегка прихрамывая, пошла к себе, понимая, что скоро опять приду к нему.

Вот только, четвертого моего ночного визита так и не случилось. У нас в детдоме спальни не закрывались на ключ, чем я пользовалась, но эта скотина додумался чем-то тяжелым подпереть дверь.

Тогда Дан еще не знал, что вообще-то моих таких визитов всего было пять. Просто в два из них он так не проснулся и я могла спокойно его рисовать. Об этом я ему призналась значительно позже, когда отношения между нами уже наладились. И он стал моим четвертым братом. Самым старшим, но именно с ним наши взаимоотношения всегда были, как американские горки. Порой они доходили до внутренней судорожной боли.

12. Глава 12 Судьба

- Может, попробуем заговорить с ним? – омега, стоящая передо мной, взбудоражено предложила это своей подружке. Они тут же начали бурно перешептываться. Причем, вторая девушка была категорически против этой затеи. Хоть и постоянно бросала явные взгляды в сторону Дана.